– Давай, Макс, быстрее.
Все повторилось с начала. Макс схватил палку зубами, подплыл к ступенькам, вылез по ним из бассейна, подбежал к хозяину, бросил палку возле его ног и принялся энергично отряхиваться. Брызги полетели во все стороны. Серена и ее отец засмеялись. Эссельман смахнул капли воды с халата. Я могла поклясться, что Макс тоже усмехается, но, может быть, я и ошибалась.
В стеклянных дверях появилась служанка в черной форме.
– Мистер Эссельман? Вас к телефону.
Старик обернулся на ее голос и направился к дому, а пес бежал рядом и лаял, надеясь еще разок сплавать за палкой. Серена взглянула на меня и улыбнулась. Выписка отца из больницы явно подняла ей настроение.
– Могу я предложить вам бокал вина?
– Пожалуй, не стоит, – отказалась я. – Меня от вина клонит в сон, а мне еще надо работать.
Мы вернулись через стеклянные двери в кухню, где в очаге продолжали потрескивать дрова. Эссельман говорил по телефону. Он посмотрел через плечо и вскинул руку, показывая этим жестом, что осведомлен о нашем присутствии. Дверь позади него, ведущая в холл, была открыта, мокрые следы собачьих лап тянулись к другой, закрытой двери. Наверное, хозяин отослал Макса в подвал, чтобы тот хорошенько высох. Я услышала, как он скребет по двери, а затем пес несколько раз гавкнул, демонстрируя свое недовольство.
– Не смеши меня. Разумеется, я там буду... Нет, я, естественно, против. Мы говорим о двенадцати миллионах галлонов в год. Я твердо стою на своем, и меня не волнует, что об этом думают другие. – Эссельман несколько смягчил тон. – Я чувствую себя отлично... спасибо, Нед, и передай Джулии, что я получил цветы, которые она прислала. Они прекрасны... Да, я так и сделаю. Выбор у меня небогатый. Серена держит меня на очень коротком поводке. – Зная, что дочь рядом, старик повернулся к ней и вытаращил глаза. – Увидимся завтра вечером на собрании. Только передай Бобу и Друсилле, как я намерен голосовать. Мы сможем обговорить это, но я надеюсь... Спасибо. Так и сделаю... И тебе того же.
Он положил трубку и покачал головой.
– Идиоты чертовы. Стоило мне чуть отойти от дел, как они начали сговариваться за моей спиной. Ненавижу эти нефтяные компании. И Стоктон темнит.
– Мне казалось, что ты на его стороне.
– Я передумал, – подчеркнуто заявил Эссельман. Он протянул мне руку. – Прошу простить мои скверные манеры. Нельзя было заставлять вас стоять, пока я разглагольствовал по телефону. Кларк Эссельман. Вы застали меня во время ежедневной игры с собакой. По-моему, мы не знакомы.
Я представилась. Рукопожатие его было крепким, но я уловила легкую дрожь в пальцах. При ближайшем рассмотрении и цвет кожи у него оказался неважным. Выглядел Эссельман малокровным, правая рука была покрыта синяками от каких-то медицинских процедур. И все же в нем чувствовалась твердая решимость, которая, видимо, преобладала над периодическими проблемами со здоровьем.
– Папа, ты всерьез намерен отправиться на собрание совета директоров?
– Можешь не сомневаться.
– Но ты только что вернулся домой. Ты еще слаб. Доктора предупреждали, чтобы ты сейчас не садился за руль автомобиля.
– Если понадобится, я возьму такси. Или Нед может заехать за мной.
– Я не возражаю, чтобы ты сам водил машину. Дело не в этом. Просто тебе следует отдохнуть несколько дней.
– Чушь! Я не настолько старый и дряхлый, чтобы быть не в состоянии принимать решения, чем мне заниматься в определенный день. А теперь прошу извинить меня, я собираюсь отдохнуть перед ужином. Рад был познакомиться с вами, мисс Милхоун. Надеюсь, что при следующей нашей встрече вы найдете меня тщательно одетым. Обычно я не встречаю гостей в купальном халате.
Серена тронула отца за руку.
– Тебе помочь подняться наверх?
– Спасибо, не надо. – Эссельман вышел из кухни шаркающей походкой, что, тем не менее, не мешало ему двигаться с обычной скоростью. Проходя мимо двери подвала, он открыл ее.
Собака, наверное, дожидалась прямо за дверью, на верхней ступеньке, потому что она моментально выскочила в холл, бросив на нас довольный взгляд.
Серена повернулась ко мне и тяжело вздохнула.
– Его упрямство сводит меня с ума. Детей у меня никогда не было, но, по-моему, родители еще хуже детей. Ну ладно, хватит об этом. Уверена, что вы пришли не для того, чтобы выслушивать мои жалобы. Вы сказали, что у вас есть ко мне вопросы.
– Я ищу деньги, которые могли находиться у Лорны в момент смерти. На той неделе в пятницу она закрыла банковский счет, это точно установлено. Так что куда-то делись двадцать тысяч долларов. И я хотела узнать, не видели ли вы в ее доме наличные деньги.
Удивленная Серена прижала ладони к груди.
– У нее были такие деньги? Невероятно.
– На самом деле их у нее было гораздо больше, но именно эта сумма, похоже, пропала.
– Да, в веселенькое дельце я вляпалась. Еще и Роджер узнает об этом.
– Вы не видели каких-либо следов этих денег в тот день, когда обнаружили ее тело? Может быть, чек, подписанный кассиром.
– Я ничего не видела. Спросите домовладельца. Я даже не заходила внутрь.
– А он заходил?
– Только на минуту, я в этом точно уверена.
– А мне он сказал, что как только почувствовал запах, то сразу вернулся в свой дом и позвонил в полицию.
– Это правда, но пока мы ждали приезда полиции, он открыл дверь и вошел внутрь.
– Для чего?
Серена покачала головой.
– Не знаю. Наверное, хотел убедиться, что это она. Если бы не ваш вопрос, я бы и не вспомнила об этом.
Глава 13
Вернувшись домой, я обнаружила на крыльце Дэниель, она стояла там, спрятавшись в тени. Крохотная розовая мини-юбочка едва прикрывала длинные, голые ноги. Черные туфли на высоких каблуках, черный топ и студенческая куртка с большой черной буквой "Ф" на спине. Волосы у нее были настолько длинные, что спускались по спине ниже куртки. Дэниель улыбнулась, заметив, что я иду по двору.
– Ох, привет. А я подумала, что ты уехала. Пришла получить должок. Служба внутренних налогов говорит, что я недоплатила.
– Ты замерзла? Тут довольно прохладно.
– Ты, наверное, никогда не жила на Востоке. Там температура всего градусов пятьдесят. А в этой куртке я чувствую себя как в духовке.
– А что означает эта буква "Ф"?
– А сама как думаешь? – озорно спросила Дэниель.
Я пожала плечами, открыла дверь и зажгла свет. Дэниель двинулась следом, но на секунду остановилась на пороге, чтобы оценить мое жилище. Глаза ее, с зелеными стрелками, обведенные темным карандашом, казались огромными, ресницы были густо накрашены тушью. Но под этим макияжем скрывалось детское личико со вздернутым носиком и пухлыми губами. Покачиваясь на высоких каблуках, Дэниель обошла мою гостиную, внимательно разглядывая книжные полки. Сняла с одной из них фотографию Роберта Дитца
[9]
в рамке.
