— Могу я посмотреть досье?
— Ты что, совсем спятил?.. Пойди протрезвей…
— Это означает «нет»?
Он встал, открыл дверь, и я попытался придумать какую-нибудь блестящую реплику на выход. Ничего не придумалось. Пока я ждал, что меня выведут, он сказал:
— И не мешайся под ногами, Джек.
— Уже не мешаюсь.
~ ~ ~
Я направился в пивную «У Грогана». Утешал себя тем, что пальто не отобрали. Шон стоял за стойкой.
— Кто съел твой пирожок? — спросил он.
— Да пошел ты…
Я ринулся к своему обычному столику и плюхнулся на стул. Немного погодя Шон принес мне виски.
— Судя по всему, ты все еще пьешь, — заметил он.
— Я работал… Понял?
— По тому делу?
— По какому же еще?
— Да поможет Бог этой бедной женщине.
Потом, когда я уже набрал скорость в смысле выпивки, я сказал Шону:
— Извини, я сегодня слегка расчувствовался.
— Слегка?
— Давление. Не переношу, когда на меня давят.
Он перекрестился:
— Слава богу. И больше ничего?
* * *
Когда частному детективу удается раскрыть преступление?
Никогда!
Эд Макбейн
~ ~ ~
Некоторые люди живут так, будто вся их жизнь — сплошное кино. Саттон жил так, будто его жизнь — плохое кино.
Говорят, разница между одним другом и отсутствием друзей — бесконечность. Я с этим согласен. И с тем, что нельзя назвать неудачником человека, у которого есть друг. Вынужден с этим согласиться.
Саттон — мой друг. Когда я еще только начинал служить в полиции, меня послали на границу. Нудное задание, бесконечные дожди. Мечтаешь о хорошей выпивке. Но тебе дают только холодные сосиски и чипсы в какой-то хижине.
Отдохнуть можно было только в пивной.
Я пил в заведении, названном «На границе» человеком, у которого было богатое воображение. Когда я там впервые появился, бармен сказал:
— Ты легавый.
Я громко расхохотался и холодно поглядел на него.
— Я — Саттон, — сказал он.
Он походил на Алекса Фергюсона. Не на молодого, а на громогласного шоумена на закате славы.
— Почему ты в полиции? — спросил он.
— Чтобы позлить отца.
— А, ненавидишь старика?
— Нет, я его люблю.
— Ты просто запутался, да?
— Хотел проверить, станет он меня останавливать или нет.
— Стал?
— Нет.
— Ну тогда можешь собирать вещички.
— Да теперь мне вроде понравилось.
Несколько месяцев, пока я служил на границе, я пил в обществе Саттона. Однажды мы поехали на танцы в Южную Арму, и я его спросил:
— Что мне там понадобится?
— Армалитка.
Я ехал на танцы в предмете 8234, и Саттон спросил:
— Слушай, а ты на танцах пальто снимешь?
— Может быть.
— И еще. Молчи.
— Почему?
— Тут бандитов навалом. Из-за твоего произношения мы можем попасть в передрягу.
— Так как я приглашу девушку? Суну записку?
— Господи, Тейлор, это же танцы. Мы будем пить.
— Я могу показать им свою дубинку.
Вечер превратился в сущий кошмар.
Танцплощадка была забита парами. Ни одной одинокой дамы в пределах видимости.
— Они тут все по парам, — сказал я Саттону.
— Естественно, это же север, здесь не перебдишь.
— Лучше бы мы просто пошли в пивнушку.
— И лишились бы общества.
Оркестр сохранился еще с доджазовых времен. Девять мужиков в синих блейзерах и белых штанах. Труб — больше, чем в армии.
Любой армии.
Их репертуар простирался от Хаклбака до крещендо «Бич бойз», захватывая по пути евроазиатские хиты.
Вам не узнать, что такое ад, если вы не стояли во влажном танцевальном зале в Южной Арме в толпе, подпевающей «Серфинг сафари».
На обратном пути, пока Саттон осторожно двигался по опасной дороге, я заметил фары в зеркале заднего обзора и сказал:
— Ну и дела.
Машина несколько раз пыталась нас обогнать, но с Саттоном шутки плохи. Правда, оторваться от них нам удалось только у границы.
Я спросил:
— Как ты думаешь, что это было?
— Ничего хорошего.
— Значит…
— Что хорошего ждать от людей, которые преследуют тебя в четыре утра?
* * *
То, что остается, не всегда лучше того, что потеряно.
~ ~ ~
Саттон переехал в Голуэй.
Я спросил:
— Ты меня преследуешь?
— А как же!
Он решил, что станет художником.
— Какой из такого засранца художник, — сказал я.
Но у него был талант. Не знаю, что больше — ревновал я или завидовал. Скорее всего — и то и другое, причем одно чувство питало другое, чисто по-ирландски. Его холсты начали продаваться, и он решил жить как художник. Купил себе коттедж в Клифдене. Если честно, я думал, что он станет полным засранцем.
О чем ему и сообщил.
Он засмеялся:
— Это только видимость; как и счастье, долго не продлится.
Так и вышло.
Через несколько месяцев он снова стал таким же, каким был. Дожди Голуэя могут разрушить все ваши мечты.
Саттон в своем худшем варианте был все равно лучше, чем большинство людей в их лучшем.
После встречи с Кленси я позвонил Саттону и попросил:
— Помоги.
— Что случилось, чувак?
— Полиция!
— А, эти гады… И что они?
— Не хотят мне помочь.
— Тогда плюхнись на колени и возблагодари Господа.
Мы договорились встретиться «У Грогана». Когда я пришел, он оживленно беседовал с Шоном.
— Эй, ребята! — крикнул я.
Шон выпрямился. Настоящий подвиг. Его кости даже скрипнули от усилия.
— Тебе нужно принимать теплые ванны, — посочувствовал я.
