Войдя в прихожую, Надежда невольно попятилась: ей
показалось, что пол в квартире залит водой. Только внимательно приглядевшись,
она поняла, что на самом деле пол, как и потолок, выложен зеркальной плиткой.
– Как вы по этому ходите? – недоуменно спросила
она Стаса.
– Молча, – отозвался тот, запирая дверь, –
молча и в тапочках.
Надежда Николаевна покачала головой, нашла подходящие
тапочки и переобулась.
В течение следующих десяти минут Стас с гордостью демонстрировал
ей свои апартаменты, не забывая сообщать, что сколько стоило.
Предметом его особенной гордости были: розовая джакузи с
подсветкой и встроенным фонтаном; позолоченные краны с вставками из кристаллов
«Сваровски»; холодильник с зеркальными дверцами, такой огромный, что в него
вполне могла бы поместиться лошадь вместе с всадником; потолочные светильники,
то и дело менявшие цвет освещения; шторы на окнах, по которым разноцветным
шелком были вышиты сцены из фильма «От заката до рассвета».
Заметив к концу экскурсии, что Надежда не проявляет должного
восторга, Стас искренне расстроился и решил, что его гостья хотя и неглупая
тетка, но от природы лишена чувства прекрасного.
Как последний штрих, он предложил Надежде Николаевне кофе,
на что та охотно согласилась. Однако ее ожидал очередной сюрприз, когда черная
с золотом кофеварка (кофемашина, поправил ее Стас) мелодичным женским голосом
осведомилась:
– Эспрессо? Капуччино? Латте?
– Капуччино, только с шоколадной крошкой, а не с
корицей, – машинально попросила Надежда и только после этого удивленно
уставилась на говорящую кофеварку.
– Классно, да? – На этот раз Стас был доволен
произведенным эффектом.
– У нас осталось полчаса, – спохватилась Надежда,
взглянув на часы, – скоро придет первый клиент… Кто там у нас? Вассерман!
– И все-таки где же я слышал эту фамилию? – Стас
наморщил лоб и поскреб в затылке.
– Не будем уточнять. – Надежда взяла
приготовленную по ее заказу чашку капуччино и удовлетворенно улыбнулась: – А
кофе она готовит хорошо!
– Фуфла не держим. – И гордый Стас заказал себе
двойной эспрессо с коньяком.
– Только я тебя умоляю, – проговорила Надежда,
смакуя ароматную пенку, – никаких твоих кавалерийских наскоков!
– Никаких – чего? – переспросил Стас.
– Ну, без мордобоя и без грубостей! Не повторяй историю
с Димой Копейкиным! Действовать нужно деликатно, вежливо, обдуманно… а не то ты
спугнешь нашего клиента!
– Хорошо, тетя Надя, – послушно кивнул
Стас, – я постараюсь…
Ровно в тринадцать ноль-ноль в дверь позвонили.
Как и следовало ожидать, звонок в этой квартире был не
простой – под потолком камерный оркестр исполнил начало «Маленькой ночной
серенады» Моцарта.
Стас направился к двери, но Надежда Николаевна опередила его
и прильнула к дверному глазку.
Ей показалось, что на площадке перед дверью стоит Альберт
Эйнштейн.
Стас открыл многочисленные запоры, и на пороге появился
маленький старичок, удивительно похожий на одуванчик – седые пушистые волосы
обрамляли круглую розовую лысину, густые усы гордо топорщились. На Эйнштейна он
был не так похож, как в глазок, но некоторое сходство все же имелось.
– Здравствуйте. – Старичок шаркнул маленькой
ножкой. – Я по поводу квартиры. Вассерман. – Он протянул Надежде
маленькую ручку. – Вассерман. – И он повернулся к Стасу: – Только не
надо, пожалуйста, никаких этих неуместных вопросов – я тому Вассерману не
родственник. И даже не однофамилец.
– Какому – тому? – переспросил Стас.
– Стасик, я тебя умоляю! – прервала его Надежда и
повернулась к гостю: – У вас, простите, трехкомнатная?
– И не извиняйтесь, – пожал плечами Вассерман, –
я за нее ответственность не несу. Я в ней только живу.
– С детьми? – уточнила Надежда Николаевна.
– Или это дети? – Старичок вздохнул: – Это
практически посторонние люди! Когда я с ними съезжался в одна тысяча девятьсот
восьмидесятом году, я таки думал, что на старости лет будет кому подать мне
стакан воды. Ну вот, я состарился! Так остается только радоваться, что я совсем
не хочу пить! А если бы вдруг захотел – мне пришлось бы рассчитывать только на
свои собственные силы!
– Но вы вполне еще бодрый человек и вполне можете сами
за собой ухаживать! – поспешила Надежда утешить Вассермана. – Судя по
вашим словам, вы живете с сыном и невесткой…
– Это невестка? – Пушистые волосы Вассермана
поднялись дыбом, сделав его еще больше похожим на одуванчик. – Это бен
Ладен в юбке! Это самая настоящая международная террористка! Ее главная задача
в этой жизни – создать для меня невыносимые условия! – Он закашлялся от
возмущения и сменил тему: – Но я пришел вообще-то не для того, чтобы обсуждать
с вами свою родню. Я таки пришел, чтобы посмотреть квартиру.
Стас оживился и снова принялся демонстрировать свое
роскошное жилище.
Вассерман ходил следом за ним, тыкая пальцем в кафельные
плитки, в стеновые панели и в сантехнические устройства, и на глазах все больше
мрачнел.
Когда экскурсия уже приближалась к концу, он спросил:
– Вы позволите воспользоваться вашим туалетом? Или для
этого нужно сначала сдать кандидатский минимум?
– Все очень просто, – усмехнулся Стас, – я
управляюсь даже без высшего образования!
Когда Вассерман скрылся за дверью туалета, Надежда
переглянулась со Стасом.
– Ну, это точно не он! – прошептала она едва
слышно.
– Может, это его сын? – громким шепотом
предположил Стас.
– Вряд ли. – Надежда покачала головой. –
Думаю, сын на него похож…
В это время Вассерман вышел из туалета и проговорил:
– Нет! Я, конечно, сильно извиняюсь, но этот вариант
мне никак не подходит!
– Почему? – Стас не смог скрыть обиду. – Что
вас здесь не устраивает, дедушка? Вас чем-то конкретно обидел мой туалет?
– Во-первых, я вам не дедушка, молодой человек! –
Вассерман распушил усы и вскинул голову. – У меня, слава Богу, свои внуки
имеются в разных концах земного шара. А во-вторых, я не хочу, чтобы у моей
невестки, этой закоренелой махновки, этой прирожденной эсэсовки, была такая
уникальная квартира. Во-первых, она такого просто не заслужила, единственное,
что она действительно заслужила, – это уютное место на нарах, извиняюсь,
возле самой параши. И во-вторых, если она поселится в такой квартире – она чересчур
много о себе возомнит и начнет требовать от моего сына, этого рохли и слюнтяя,
прочих соответствующих удовольствий. Она начнет требовать у него шубу, и
машину, и ежегодные поездки в Карловы Вары для поправления своего
железобетонного здоровья… Конечно, мой сын – слюнтяй и размазня, он сам
заслужил все те радости, которые таки имеет, но он все же мой сын, такой же,
как я, Вассерман, извиняюсь за выражение, и я ему не совсем уже враг…
