– Ну что ж, нет так нет, – смирилась Надежда
Николаевна. – Я только хотела спросить – это ведь ваш сын первый раз
встречался с агентом из «Простора»?
– Мой сын? – Вассерман горько рассмеялся. –
Вы так говорите только потому, что не знаете Вениамина! Чтобы мой сын
что-нибудь сделал самостоятельно? Ему уже, извиняюсь, пятьдесят лет, но он
самостоятельно разве что ходит на горшок! К этому, слава Богу, мы с покойной
женой его все же приучили. Он не может себе самостоятельно налить чашку чая!
Если его не проверить, он обязательно уйдет из дома без шарфа и перчаток!
Встречался с агентом? Нет, вы его точно не знаете!
Проводив Вассермана и закрыв за ним дверь, Надежда
Николаевна взяла список клиентов покойной Татьяны и красным фломастером провела
в нем жирную черту.
– Вассермана спокойно вычеркиваем, – сообщила она
Стасу. – Я уверена, даже если в агентство приходил его сын – это не наш
человек. Даже если отец не совсем к нему справедлив, ему уже пятьдесят, кроме
того, я не сомневаюсь, что он – точно такой же Вассерман, а значит, никак не
подходит под описание убийцы. У него, конечно, есть внуки, но старик сказал,
что они рассеяны по всему земному шару. Ну что ж, мы можем утешаться тем, что
отрицательный результат – тоже результат и приближает нас к победе.
– Я все же хотел у вас спросить, – смущенно
проговорил Стас. – Откуда мне так знакома эта фамилия – Вассерман?
– Я, конечно, понимаю, здоровье у тебя отменное, –
усмехнулась Надежда, – но кровь на РВ ты, наверное, когда-нибудь сдавал?
– Ну! – Стас покраснел.
– Так РВ – это и есть реакция Вассермана!
– Вот этого самого?
– Как раз не этого! – отмахнулась Надежда. –
Он же сказал… Кто у нас там следующий?
– Какой-то Прокопчук, – прочитал Стас.
– Не какой-то, а какая-то, – уточнила
Надежда. – Елена Дмитриевна Прокопчук.
– Так это точно не он! – разочарованно проговорил
Стас. – Точно не убийца!
– Нужно проверить. У Елены Дмитриевны может быть муж,
брат, любовник, наконец… ведь она меняет однокомнатную квартиру на
двухкомнатную, а это нехарактерно для одинокой женщины!
Они не успели завершить дискуссию, когда над дверью снова
зазвучал Моцарт.
Надежда со Стасом устремились к дверям.
Стас загремел замками, и в квартиру вплыла странная особа.
Начать с того, что она была облачена в огромную, явно не по
размеру, норковую шубу, внутри которой ее вполне можно было потерять. Над
воротником этой шубы виднелось сухонькое, бледненькое личико, с выражением
привычного уныния, в обрамлении тусклых, неаккуратно уложенных волос.
Следующая странность заключалась в том, что, уже войдя в
квартиру, гостья вдруг снова отступила за порог и надавила на кнопку звонка. Камерный
оркестр снова заиграл «Маленькую ночную серенаду», а на лице гостьи возникло
мечтательное выражение.
– Извините, – произнесла она наконец. – Такая
музыка… такая музыка… Прокопчук.
– Что? – удивленно переспросила Надежда. –
Почему Прокопчук? Это Моцарт!
– Само собой. Это я Прокопчук, Елена Дмитриевна. По
поводу квартиры.
– Ах, ну да, конечно. – Надежда Николаевна
отступила в сторону и помогла гостье избавиться от шубы.
Под шубой Елена Дмитриевна оказалась действительно до того
худа и тщедушна, что ее вполне могло унести сильным порывом ветра. Одета она
была в длинную юбку удивительно унылого серо-школьного цвета и совершенно
неподходящий к ней дорогой кашемировый свитер, который был велик размера на
четыре.
– Проходите, осмотритесь… – предложила Надежда,
приглядываясь к посетительнице.
Все в этой женщине говорило о том, что Надежда ошиблась: ни
мужа, ни другого мужчины в ее жизни не присутствовало. Но тогда для чего она
меняет однокомнатную квартиру на двухкомнатную? И самое главное – на какие
деньги?
Стас снова приступил к обзорной экскурсии. Кажется, ему это
уже порядком надоело, тем более что новая гостья вела себя все более странно:
вместо ожидаемого восхищения она шарахалась от всех роскошеств квартиры и то и
дело испуганно прикрывала глаза.
Наконец, когда экскурсия завершилась, Стас привел гражданку
Прокопчук на кухню и горделиво осведомился:
– Ну и как вам?
– Это ужасно! – с придыханием воскликнула дама,
прижав руки к щекам. – Как вы можете жить среди такой пошлости?
– Чего? – обиженно переспросил Стас.
– Вся эта аляповатая роскошь! Весь этот ужасный кич!
Все эти уродливые, безвкусные украшения! Если даже я приобрету вашу квартиру –
в чем я не уверена, – мне все это придется переделывать, а это обойдется
еще дороже!
– Переделывать?! – Стас едва не задохнулся от
возмущения. – Я в нее столько вбухал…
– Стасик, посмотри пока там, в ванной, – кажется,
что-то капает… – проговорила Надежда, за спиной гостьи усиленно мигая
своему «племяннику».
– Капает? – удивленно переспросил тот. – Как
это капает? У меня в ванной никогда не капает… Ах, ну да, капает! – До
него наконец дошли ее сигналы.
Оставшись на кухне вдвоем с Еленой Дмитриевной, Надежда
предложила ей:
– Не хотите выпить кофе?
Гостья согласилась. Правда, говорящая кофеварка заставила ее
вздрогнуть, но хороший капуччино с пышной пенкой примирил со всем остальным.
Гостья пила кофе, подозрительно оглядываясь по сторонам,
Надежда же украдкой разглядывала ее.
В Елене Дмитриевне Прокопчук все было какое-то
противоречивое. Все напоминало лекции в жилконторах советского времени под
названием «Стамбул – город контрастов».
Так, на худых, неухоженных руках без признаков маникюра
красовалось полдюжины колец и перстней с драгоценными камнями. Тощая, бледная
шея торчала из выреза дорогого кашемирового свитера. Даже во взгляде были
какие-то постоянно меняющиеся выражения – то самоуверенность, то растерянность
и испуг.
Один из перстней соскользнул с пальца Елены Дмитриевны, она
едва успела поймать его, прежде чем он упал в кофе. Тут Надежда поняла, что все
эти перстни и кольца велики Елене, как и ее шуба.
Видимо, во взгляде Надежды промелькнуло удивление, потому
что гостья раздраженно объяснила:
– Все время сваливаются… так потерять можно. Надо будет
отдать в переделку!
– Вы, наверное, очень сильно похудели? – спросила Надежда
с завистью. – А я вот никак не могу! Всякие диеты перепробовала – и все
впустую!
– Похудела? – переспросила Прокопчук. – Да
ничего я не похудела! Это тетя моя была полная женщина!
– Тетя? – удивилась Надежда. – Какая тетя?
– Да родная моя тетка! Она мне все это оставила!
