Настя застыла, следя за песочными часами.
Секунды тонкой струйкой утекали из верхнего отделения,
последние секунды ее жизни.
Неужели все кончено? Неужели она умрет здесь глупой и
мучительной смертью и Дениска останется один, совершенно один в равнодушном,
безжалостном мире?
Она напряглась, оттолкнулась ногами от пола, и кресло с
грохотом упало набок.
Теперь Настя лежала на полу, но ее положение нисколько не
улучшилось. Только легкие все сильнее и болезненнее разрывались от отсутствия
воздуха.
Одно лишь изменилось для нее – перед ее глазами больше не
было песочных часов, беспощадно отсчитывающих остаток жизни…
Не было?
Нет, они и сейчас были у нее перед глазами. Видимо, когда
падало кресло, часы от удара покачнулись и тоже упали на пол, разбившись на
части. И перед самым лицом Насти лежали их осколки.
Перед глазами у нее сгущалась смертная темнота, в висках
тяжело, мучительно стучала кровь, но она собрала остатки воли и потянулась
лицом к сверкающим стеклянным осколкам.
Из последних сил дотянувшись до неровно отколотого стекла,
прижалась к нему щекой. Резкая боль обожгла щеку, по коже потекла теплая
солоноватая кровь, но осколок проткнул полиэтилен, и в разрыв проник свежий
воздух.
Настя вдыхала этот воздух с наслаждением, пила его, как
драгоценное вино.
Конечно, она по-прежнему была связана по рукам и ногам,
конечно, до свободы ей было еще очень далеко, но она одержала первую и самую
важную победу – она выиграла битву за воздух, а значит, она еще жива и может
бороться дальше…
И тут раздались приближающиеся шаги.
Стас не мог долго оставаться на одном месте. Энергия
требовала выхода, и он еще раз обежал квартиру.
– Нет никого! – выдохнул он, вернувшись в
прихожую, засыпанную осколками зеркала.
– Это понятно, – отозвалась Надежда. – Но не
представляю, где их теперь искать…
Она открыла входную дверь, вышла на скудно освещенную
лестничную площадку и растерянно уставилась на дверь квартиры.
– Какую квартиру мы искали? – неожиданно спросила
она Стаса.
– Ну, девятую, – ответил он, удивленно глядя на
нее. – А в чем дело?
– А это какая?
– Девятая. – На всякий случай Стас взглянул на
дверь и перевел сочувственный взгляд на Надежду Николаевну. В этом взгляде
явственно читалось: не иначе тетя сбрендила от расстройства!
– А вот и нет! – Надежда протянула руку к металлической
девятке, повернула ее вокруг оси – и девятка превратилась в шестерку. –
Номер держался на двух шурупах, но верхний выпал, вот цифра и
перевернулась! – пояснила Надежда. – Вот и отверстие от второго
шурупа! Так что это точно шестая квартира! Скорее, ищем девятую!
До Стаса наконец дошло, он охнул и помчался обратно к
лестнице.
– Только бы не опоздать! – крикнула Надежда,
догоняя его.
С площадки третьего этажа вверх поднимался еще один
лестничный пролет – более узкий, с крутыми ступеньками.
– Не топай, как слон! – прошипела Надежда в спину
Стаса.
Он пробурчал в ответ что-то невразумительное, но пошел тише,
стараясь ступать только на носки.
Наконец лестница закончилась площадкой, на которую выходила
единственная дверь.
Стас щелкнул зажигалкой, колеблющийся оранжевый язычок
пламени осветил дверь. На ней был тот самый девятый номер, который они искали.
Но при свете зажигалки они разглядели куда менее приятную
вещь: дверь была железная, из толстого металлического листа, выкрашенного
тусклой серой краской.
– Едрен батон! – выдохнул Стас. – Такую мне
не вышибить!
– А открыть замок ты не сумеешь? – с сомнением
взглянула на него Надежда Николаевна.
– Вы за кого меня принимаете? – возмутился
Стас. – Я охранник, а не домушник!
– Жаль, – вздохнула Надежда. – В кино это так
ловко проделывают…
– Так то в кино! – Стас огляделся и вдруг заметил
в углу лестничной площадки узенький железный трап, поднимающийся к люку в
потолке. – Знаете что… – Он почесал бритый затылок. – Этот люк
наверняка ведет на чердак… Я, пожалуй, попробую оттуда проникнуть в квартиру, а
вы отвлеките как-нибудь этого гада…
С этими словами Стас ухватился за трап и полез наверх.
– Попытаюсь… – прошептала Надежда. – Только
бы Настя еще была жива!
И она надавила на кнопку звонка.
Звонок раскатился неровной трелью.
Какое-то время за дверью царила тишина, но затем Надежда
расслышала тихие, крадущиеся шаги.
В то же время у нее за спиной негромко звякнула крышка люка:
это Стас пробрался на чердак.
– Откройте, пожалуйста! – выкрикнула Надежда,
чтобы заглушить этот звук. – Я по поводу квартиры! Мне дали адрес в
агентстве «Простор»!
Никто не отозвался, но Надежда готова была поклясться, что
за дверью кто-то стоит. Казалось, она явственно слышит тяжелое, взволнованное
дыхание.
– Пожалуйста, впустите меня! – повторила она как
можно убедительнее. – Я так долго сюда добиралась, очень жалко будет, если
придется вернуться несолоно хлебавши!
Надежда не надеялась, что убийца впустит ее, больше того,
если бы он открыл дверь, не знала бы, что делать. Но она верила, что пока она
удерживает его возле двери, он не убьет Настю, и у Стаса появляется время,
чтобы проникнуть внутрь.
– Я слышу, что вы там, внутри! – настойчиво
повторила она. – Прошу вас, откройте дверь!
Убийца вполголоса выругался и пошел обратно: женщина,
которая стоит под дверью, не представляла для него непосредственной опасности.
Конечно, она может что-то заподозрить, но даже если обратится в милицию – там
ее скорее всего и слушать не станут. В любом случае через полчаса его здесь уже
не будет.
Однако обидно: он был уверен, что здесь-то ему никто не
помешает. Ему и в голову не приходило, что в агентстве дадут этот адрес еще
кому-то из клиентов… Самое обидное, что из-за этого несвоевременного визита он
пропустил самое интересное: момент, когда жертва окончательно расстается с
жизнью.
Он сам не понял, когда это произошло: убийства из
практической необходимости превратились для него в потребность, он стал
испытывать острое, волнующее наслаждение, наблюдая за последними секундами чужой
жизни…
Войдя в комнату, в которой оставил Настю, он в первый момент
не понял, что произошло. Ее не было на месте. Не было ни самой девушки, ни
массивного тяжелого кресла, к которому он ее привязал.
Это было необъяснимо…
