– Да ты меня и не слушаешь совсем? – обиделась
Зинаида.
Надежда и вправду не слушала.
В голове у нее как будто прокручивалась магнитофонная запись
– звучал резкий голос глухой старухи: «…им грозит опасность! Они все могут
погибнуть – Маша Чонишвили, и Настя Рубинина, и Эля Маленко… И дочка Муси
Серебровской…»
– Дочка Муси Серебровской уже погибла!..
Сама не заметив, Надежда произнесла эти слова вслух.
– Да, – удивленно проговорила Зина, на мгновение
прекратив работать. – Мы так и называли ее в детстве – тетя Муся! А ты
откуда ее знаешь?
– Да нет, я так, – опомнилась Надежда, –
случайно сказала. Так ты говоришь – у этой Лены детей нет? А муж, стало быть,
есть, раз твоя сестра к ней убирать и готовить ходила?
– Вот это ты верно заметила, – согласилась
Зина, – если мужика нету, то и готовить ни к чему. Поклевала чего-нибудь,
того-сего, орешков погрызла, как белка, чайку попила – и довольна. Ох, если бы
ты знала, Надя, как я готовить не люблю! Ну просто ненавижу! А куда денешься,
если мой, к примеру, ни в одну еду без мяса не обходится! Даже чай пьет не с
конфетами, а с колбасой!
– Что делать, – философски заметила Надежда
Николаевна, – такова наша судьба.
И тут же вспомнила, что в последнее время готовит она из рук
вон плохо, то есть совсем почти не готовит. Разогреет какие-нибудь готовые
котлеты в печке. Или муж в выходные что-нибудь сообразит. Она вздрогнула, до
того стало стыдно, за что и получила замечание от Зинаиды – краска потекла за
шиворот.
– Да еще у меня такая фишка, – продолжала
Зинаида, – каждый день обед готовлю. Это бабушка меня приучила, царствие
ей небесное, домовитая была старушка. Так и говорила: «Зинуша, подогретое
жаркое – это не жаркое! Мясо должно быть свежее!» Вот теперь мучаюсь, бабушкины
гены покоя не дают.
– Неужели и суп каждый день варишь? – ужаснулась
Надежда.
– Ну, с супом уж куда ни шло, а второе – каждый
день! – гордо ответила Зинаида.
«Есть еще женщины в русских селеньях», – подумала
Надежда и тут же задала новый вопрос:
– Стало быть, и сестра твоя хорошо готовит?
– Ясное дело, – ответила Зина, – бабушка-то у
нас общая была. Галка меня помоложе, но тоже бабушку застала, научилась от нее.
– Значит, хозяева-то ее довольны были? –
продолжала допытываться Надежда.
У нее не было никаких мыслей, никакого плана, просто на
всякий случай она решила выкачать из Зинаиды побольше сведений про убитую Лену
Серебровскую.
– Да как тебе сказать… – слегка задумалась
Зинаида. – Лены-то самой вечно дома не было, Галя с ней и не пересекалась
никогда. А муж, конечно, бывал иногда – деньги сестре платил, поручения давал.
– Ну и какой он из себя? – лениво поинтересовалась
Надежда.
– Да ничего, постарше Лены, молчит все больше. Они
вообще жили каждый сам по себе – у нее свои дела, у него свои.
– Зачем тогда вообще замуж выходить?
– И я о том же! – закивала Зинаида. – Но у
них свои заморочки… А уж как теперь будет… как муж-то это переживет, я и не
знаю. Галка звонила – плачет, и Лену жалко, и работу она, считай, потеряла…
Надежда поняла, что разговор сейчас пойдет по кругу и ничего
нового она больше не узнает.
Она заскочила еще в магазин на углу и вернулась домой за час
до прихода мужа. Времени хватило только для приготовления запеканки из цветной
капусты, пришлось снова разогреть готовые куриные котлеты. Но это в последний
раз, пообещала себе Надежда.
Она отыскала в шкафу брюки, которые отставила в прошлом году
– были тесноваты. Теперь оказались в самый раз, и это радовало. Надежда
подобрала к брюкам свитерочек поярче и в таком обновленном виде стала ждать
мужа. И вот когда лифт уже открыл двери на их площадке, Надежда вспомнила, что
за весь день ни разу не выпила швейцарское лекарство. От взгляда на бутылку она
почувствовала устойчивое, непреодолимое отвращение. В дверях скрипел ключ,
тогда Надежда аккуратно отмерила две столовые ложки и вылила их в тот же фикус.
Некогда было мчаться с бутылкой на кухню.
«Пускай смерть фикуса останется на моей совести, –
скорбно подумала Надежда, – но лучше пусть умрет он, чем я…»
Кот злорадно блеснул желто-зелеными глазами.
Настя отступила чуть в сторону и полюбовалась делом своих
рук.
Чудесный домик с черепичной крышей, резными ставнями и
нарядным крылечком. На крыше, возле аккуратной кирпичной трубы, пристроилось
гнездо аиста, сам аист стоит на одной ноге, посматривая сверху вниз на
прохожих, а на крылечке свернулся кот…
И все это – из нескольких сортов шоколада: черного,
молочного и белого.
Настя очень любила свою работу.
Таких специалистов, как она, в городе было всего четверо.
Назывались они по-разному: дизайнер элитных кондитерских изделий, шоколатье,
скульптор-кондитер… Сама Настя предпочитала именовать себя шоколадницей.
У нее над рабочим местом висела репродукция известной
картины Жана Этьенна Лиотара с таким же названием: симпатичная девушка в
белоснежном фартуке и крахмальном чепце держит в руках поднос с горячим
шоколадом…
Друзья говорили Насте, что она чем-то похожа на эту девушку.
Впрочем, немудрено: она носила на работе такую же крахмальную наколку и белый
передник, только, конечно, не такой длинный, как у девушки на картине.
Ей очень нравился нежный аромат шоколада и добавляемых в
него специй, нравилось выдумывать и создавать из этого лакомства удивительные,
хотя и недолговечные, композиции.
Нравилось Насте и то, что время от времени ей случалось
работать на выезде – оформлять своими изделиями корпоративные праздники,
проводить презентации новых сортов шоколада, элитных конфет и сладостей.
Она считалась специалистом высокого уровня – недаром
окончила курсы кондитерского дизайна в Женеве.
Но больше всего, пожалуй, Насте нравилось смотреть, как
дети, придя в их магазин, замирали на пороге, изумленно распахнув глаза, а то и
рот.
Впрочем, заведение, в котором работала Настя, не полагалось
называть магазином.
«Магазин – это ширпотреб, это место, где можно купить
сладкую плитку за двадцать рублей, – говорила на вечерних пятиминутках
Ангелина Васильевна, совладелица и управляющая заведением. – А вы,
девушки, работаете в салоне элитного шоколада! Запомните это, ведь если даже вы
не будете чувствовать разницу, то как ее почувствуют посетители?»
Настя была полностью с ней согласна.
Ее собственный сын, Дениска, когда она впервые привела его
на работу, тоже замер в восхищении, увидев шоколадные замки с высокими
зубчатыми стенами и башенками, шоколадных коров и овечек и, конечно, главное
украшение салона – огромный, полутораметровый шоколадный фонтан.
