— Я скучаю по Glenroe.
Баск, тоскующий по Уэсли Барроуз: нет, мир определенно перевернулся.
[3]
Я был здесь несколько недель назад, и группа студентов пользовалась компакт-дисками в качестве пепельниц. Один из них сказал:
— Не переживайте, это Гарт Брукс.
На блокноте студента красовалось выгоревшее изображение Мэрилина Мэнсона. Я понимал, что одно с другим связано, но мне лень было думать каким образом. Принесли кофе, и хозяин спросил:
— Есть будете?
— Нет, спасибо.
Я помешал кофе, предвкушая глоток горечи. В такие моменты я бы все отдал за сигарету и глоток виски.
А потом полоску кокаина.
Затем забытье.
Я самым натуральным образом встряхнулся, чтобы отогнать гарпий.
Зазвучала запись Лорены МакКеннитт, и я весь отдался музыке. Когда я поднял глаза, то увидел проходившую мимо мать. Старожилы Голуэя всегда пользовались этой дорогой, чтобы попасть в аббатство.
Она висела на руке отца Малачи. Тот, разумеется, был окутан клубами сигаретного дыма. Как-то в книге Кэрол О'Коннор «Дитя Иуды» я наткнулся на такую фразу:
Ее ребенку требовался скрытый источник фактов, помощь грязного, тайного посягателя, профессионального разрушителя частных жизней, который хорошо понимал мерзкие деяния худших отбросов общества.
И это и есть материнство.
Я прошептал:
Аминь.
* * *
Жизнь давно научила меня оставлять в покое все, у чего больше зубов, чем у меня.
Даниел Бакмен. «Имена рек»
~ ~ ~
Я сидел в пабе «У Нестора» над вторым стаканом чистой водопроводной воды. Удивительно, что наступил день, когда ирландец платит за чистую воду, причем дорого. Джефф сказал:
— Ты молодец.
— В смысле?
— Ну, выпивка… сигареты… и все остальное.
Я покачал головой:
— Я плюю против ветра.
Он прекратил вытирать стакан и посмотрел на меня:
— Что ты имеешь в виду?
— Я глотаю пули, и мне омерзителен привкус металла во рту.
Джефф поставил стакан, оперся о стойку.
— Очень поэтично, хотя звучит зловеще, — заметил он.
— Прав был тот, кто сказал, что чистая жизнь продлит твое существование. Он только забыл добавить, что ты будешь ненавидеть каждую минуту.
— Потом будет легче, Джек.
— Хотелось бы верить.
Джефф не пил уже двадцать лет. Однако после рождения ребенка он сорвался. Но всего на один вечер. Я помог ему остановиться. И с той поры он снова стоял на верном пути. Я поинтересовался:
— Больше никогда не хочется сорваться?
— Еще как
— Ты это серьезно?
— Не стоит об этом, Джек Я не могу пить, конец обсуждению.
В этот момент я его почти ненавидел. Не яростно, нет, просто глухое раздражение, какое бывает у выздоравливающего больного. Я отодвинул воду и встал, собираясь уйти.
— Кэти уже раскинула сети, пытается добыть нужную тебе информацию. Пока ей не везет, — сообщил Джефф.
— Ладно, не бери в голову.
Я уже уходил, когда внезапно ко мне обратился часовой. Я едва не грохнулся от изумления, он ведь практически всегда молчал. Часовой сказал:
— Ты занимаешься монастырем Магдалины? Ну, я его отлично помню. Когда мы были детьми, то бегали мимо и видели, как девушки работают в саду. Да простит меня Господь, но мы их дразнили, обзывали. Монашки стояли над бедными сучками как часовые. Помню, у них были кожаные ремни, и мы развлекались, представляя себе, как они бьют девушек. Ты знаешь, что, когда разразился скандал, трупы девушек выкопали и увезли на кладбище, где и похоронили? Там есть общая могила, где лежат безымянные женщины. Один Бог знает, сколько их там.
Он глубоко вздохнул, и я предложил купить ему пинту пива. Часовой согласился, но предупредил, чтобы на дальнейший разговор я не рассчитывал. Он уже и так наговорился на неделю. Я ушел, представляя себе мертвых девушек, которыми никто не интересовался.
Я шел к гостинице, когда рядом притормозил «БМВ». Открылась задняя дверь, из машины вышел мужчина и спросил:
— Джек Тейлор?
Можно было с уверенностью сказать, что таких крупных мужчин я никогда не видел. Когда я учился в Темплморе, мне довелось повидать самых больших парней, каких эта страна смогла произвести на свет. Особенно отличались центральные районы, поставлявшие парней, которых с полным основанием можно было назвать массивными. Странно, но из них получались никуда не годные полицейские. Этот парень возвышался надо мной. Голова у него была лысая, что придавало ему еще более угрожающий вид. На нем был белый спортивный костюм. Гигант с неприязнью оглядел меня.
— Кто спрашивает? — Ну что я мог сказать, кроме этого.
Верзила протянул руку и в буквальном смысле забросил меня на заднее сиденье, затем сам уселся рядом.
— Билл хочет перекинуться словом, — процедил он.
Из-за его габаритов в машине было тесно. Я был просто приплюснут к двери.
— Надеюсь, вы сегодня принимали душ, — с трудом проговорил я.
— Закрой пасть.
Я послушался.
Они отвезли меня в знакомый портовый паб. Мне сильно не понравилось, что там не было ни одного посетителя. Гигант пихнул меня вперед и сказал:
— Билл в погребе.
На Билле был комбинезон.
— Не хочу пачкать костюм, — объяснил он.
В центре стоял единственный стул, окруженный бочками. Солодовый дух сшибал с ног.
Гигант схватил меня за плечи, связал мне руки и надел на глаза темную повязку. Билл заметил:
— Ты не нравишься Кейси, Джек
— Надо же… какая жалость, — проговорил я и получил удар в ухо. Жутко больно.
Билл сказал:
— Извини за драматизм, но ты на самом деле не захотел бы увидеть Нева. Он большой поклонник «Охотника за оленями», ему нравится рулетка, он обожает поиграть, так что я тем временем буду с тобой разговаривать.
Я почувствовал запах фруктовой жвачки, причем настолько сильный, что меня едва не вырвало. Я услышал щелчок взведенного курка.
— Ты у меня в двойном долгу, Джек, — произнес Билл.
