— Полицейский до полусмерти избивает бывшего полицейского, и вы считаете, что есть хоть один полицейский в стране, который бы об этом не слышал?
Пришла моя пора раздражаться.
— Тогда почему так недоумевали ваши коллеги, которые меня допрашивали?
Ридж не стала колебаться:
— Проснитесь и понюхайте, как пахнет кофе.
Если ей хотелось меня разозлить, она своего добилась. Я сжал зубы, досчитал до десяти и сказал:
— Готов поспорить, вы давным-давно хотели это сказать.
Теперь она вышла из себя:
— Вам что-то нужно? Вряд ли вы хотели просто поболтать.
— Вы не знаете каких-нибудь подробностей о студентке, которая упала с лестницы?
Ник ен Иомаре злилась, тяжело и часто дышала.
— Вы что, снова хотите записаться в частные детективы? Пора бы вам давно усвоить свой урок…
Мне не нужна была обычная лекция, и я перебил ее:
— Мне нужно знать одну деталь. Можете вы это для меня выяснить?
— Продолжайте.
— Когда девушку нашли, было ли что-нибудь под ее телом?
Я услышал, как у Ридж перехватило дыхание, и надавил:
— Было. Господи… ведь было?
Прошло столетие, прежде чем она ответила:
— Все очень сложно.
— Я специалист по сложностям. Испытайте меня.
— Если об этом узнают… Хорошо, я дружу с одним парнем, который первым прибыл на место. Он поднял книгу…
— Глупый урод.
Я почувствовал ее возмущение, старание удержаться на краю. Сам часто находился в таком месте. Радио все еще играло, и я расслышал, как диск-жокей объявил песню Элвиса Костелло «Хочу тебя» из альбома «Кровь и шоколад». Песня была грубой, злой, раздраженной, но замаскированной под нечто легкое. И чего еще ждать от белого и разведенного мужчины, которому под пятьдесят. Мне показалось, что эта песня высосала весь воздух из комнаты. Ридж сказала:
— Он знает, что напортачил.
— Достаньте книгу.
— Что?
— Отберите у него эту проклятую книгу. Вы что, плохо слышите?
— Это что, приказ?
— Мне это необходимо.
И я повесил трубку.
Немного пожалел, что не упомянул о заголовке в «Сентинель»:
ЕПИСКОП ЗАПРЕЩАЕТ
ОДНОПОЛЫЕ БРАКИ
В протестантской церкви Святого Николая состоялась свадьба голубых. Теперь вмешивается епископ. Детьми мы так были прибиты католицизмом, что бежали мимо церкви, боясь, что ее щупальца дотянутся до нас и схватят. Даже сейчас, когда я прохожу там, я ускоряю свой шаг.
Мне стало душно в комнате, захотелось выйти. Мозг мой был одержим желанием выпить. Я спустился по лестнице. С тростью это получалось медленно и неуклюже.
Миссис Бейли взволновалась и спросила:
— Разве вам не следует отдыхать?
— Мне лучше поразмяться.
Она указала пальцем на лежащую перед ней газету. Я знал, что это была «Айриш Индепендент», потому что миссис Бейли всю жизнь читала только эту газету. По ней можно было судить о вашей политической раскраске лучше, чем по флагу. Миссис Бейли сказала:
— Этот референдум в Ницце… о чем только думает правительство? Они собираются проводить их, пока не получат нужного им результата?
Меньше всего я сейчас думал о политике, но я обязан был высказаться, поэтому спросил:
— Полагаю, вы голосуете против?
Чисто по-ирландски она сразу же уклонилась от ответа и сказала:
— Эти «оранжевые» сволочи измордовали Шина Фейна, ограбили его офис в Стормонте.
Я чуть не присвистнул, удивившись ее лексике. Ей было восемьдесят, стара как Голуэй и Испанская арка.
— Измордовали? Бог мой, где вы этому научились?
— Я смотрю «Билл» и «Люди из Ист-Энда».
— Я думал, ваша любимая передача «Коронейшн-стрит».
— Но не после ухода Хильды Огден.
На этой точке легко закруглить разговор. Я кивнул, говоря:
— Увидимся позже.
Я почувствовал себя странно, снова оказавшись среди людей. Больница — целый отдельный мир, и я не уверен, что он менее привлекателен.
Через дорогу перешел священник и спросил:
— Как себя чувствуете?
— Господи, что это такое, куда ни кинь, везде священники.
Он показался мне слегка знакомым, но я не мог вспомнить, где я его видел. Святой отец гнул свое:
— Что с вами случилось?
— Несчастный случай при игре в регби.
Так ему, он из полиции, они все оттуда. Священник смешался, потом сообразил:
— А, понимаю, но я вообще-то имел в виду мессу, ваше присутствие. Я некоторое время вас не видел.
Слово «присутствие» всегда меня выводило из себя. Даже когда я был полицейским, у меня были проблемы с уставом. Я спросил:
— Вы что, завели на меня карточку?
Священник удивился и попытался исправить ситуацию:
— Помилуй Бог, я неправильно выразился. Я хотел сказать, что нам вас не хватало.
Мне хотелось схватить его за ворот, встряхнуть и заорать: «Проснись!» Я произнес:
— Ну, еще бы.
Он поступил по-христиански, подставив другую щеку, не обратил внимания на мой тон и сказал:
— Мы ведь обязательно увидим вас в это воскресенье?
— И свиньи могут начать летать.
Я повернулся и похромал прочь.
Люди, которых я знал, оказались
странными и жестокими.
Они повесили Моисея и били
и пинали меня и моего отца.
Джо Е. Лэнсдейл. «На дне»
Недалеко от Эйр-сквер я увидел молодого блондина, и он точно пялился на меня. Я решил положить этому конец и двинулся к блондину, но тот повернулся и исчез, прежде чем я успел до него добраться. Я поклялся себе, что в следующий раз так или иначе, но мы с ним поболтаем. Какого черта, что это он, следит за мной?
Я зашел в паб «У Нестора», представляя себе бутылки с виски. Часовой был на месте. Сказал:
— Боже, только взгляните, как его отделали.
Сомнительный комплимент, но на другое и рассчитывать не приходилось.
Джефф, расставлявший бутылки по полкам, улыбнулся:
— Рад, что ты вернулся, приятель.
Я сел на свой обычный стул, жесткий такой, спиной к стене. Чувствовал я себя усталым, колено сильно болело, проклятая обезболивающая таблетка не подействовала. Передавали новости: взрыв бомбы на Бали, сто восемьдесят семь убитых, троих ирландцев недосчитались. Диктор предполагал участие во взрыве Аль-Кайды. Джефф принес кофейник и две чашки. Я почувствовал вспышку гнева: его уверенность, что я не пью, едва не заставила меня закричать. Джефф помедлил и спросил:
