— Вы хотите то же сделать со мной?
Он подошел, положил руку мне на плечо. И я услышал:
— Джек, ты присоединишься к нам. Наши сегодняшние действия продемонстрируют нашу веру в тебя. У меня ощущение, что ты пренебрегал уроками истории, поэтому изложу коротко. Восстание началось, когда ненавистные иомены сожгли церковь в Булеиоге. Святой отец Мерфи, который ранее советовал своим прихожанам сдать оружие, теперь призывал лучше умереть на поле битвы, чем позволить устроить резню. Когда восставшие заняли Винигар Хилл, поднялась вся страна. Самым эффективным оружием восставших были пики. Толпу уэксфордских Пикинеров могла разогнать только тяжелая артиллерия.
Потом меня подняли на ноги, провели по лестнице и вывели на улицу. Я несколько раз споткнулся. Если тебя лишают возможности видеть, ты становишься на редкость уязвимым. Открылась дверь фургона, и один из полицейских сказал:
— Осторожнее, Джек
Голос дружелюбный, с усмешкой. Через десять минут мы остановились, мне развязали руки, дверь раскрылась, и меня вытолкнули из машины. Обретя равновесие, я сорвал чехол как раз в тот момент, когда фургон скрылся за поворотом. Я находился недалеко от гостиницы, и на улице, кроме одного студента, никого не было. Он выглядел таким же потерянным, каким я себя чувствовал, на джинсах — следы блевотины. Он изрек
— Ничего себе городишко, а?
И направился в сторону Эйр-сквер.
Я вернулся в гостиницу, поднялся в свою комнату, не встретив никого по пути, и рухнул на кровать. Голова болела, но я не думал, что это что-то серьезное. Теперь я мог сказать Джеффу, что я знаю, о чем он говорил. И кому еще? Ридж? Она скажет, что тут ничего нельзя доказать. Или мне пойти в полицию, к старшему инспектору?
Мы с Кленси были друзьями, в молодости вместе ходили на задания. Моя карьера закончилась, он же добрался до самого верха. В последующие годы наши пути пересекались, и мы были если не врагами, то, по крайней мере, противниками. Кленси относился ко мне с презрением. Когда бы я ни обращался к нему за помощью, он смеялся мне в лицо. Я лег спать, так ничего и не решив. Я зря суетился — старший инспектор сам заинтересовался мною.
Когда меня разбудили, я крепко спал. Пробормотал:
— Какого черта?
Надо мной возвышались два полицейских. Я даже сначала решил, что это снова Пикинеры. Один сказал:
— Одевайся, Тейлор.
Я пытался стряхнуть сон, и второй полицейский показал на подушку со следами крови:
— Лучше возьми это с собой.
В комнате был полный хаос. Они уже обыскали ее. Натягивая на себя одежду, я спросил:
— Не скажите ли мне, что, черт возьми, происходит.
Еще со старых времен я сохранил браунинг, пистолет был спрятан под половицей. Слава богу, обыск был недостаточно тщательным.
Иначе…
По крайней мере, я больше не баловался кокаином и не хранил дома запас дури. В комнате даже не было бутылки виски. Первый полицейский не ответил на мой вопрос, а когда я оделся, рявкнул:
— Пошли.
Второй спросил его:
— Наручники надевать?
Оба взглянули на меня. Когда мы проходили мимо конторки, я покачал головой, и миссис Бейли воздержалась от комментариев. У входа ждала полицейская машина и собралась небольшая толпа. Кто-то крикнул:
— Это бен Ладен?
Они посадили меня на заднее сиденье, и мы поехали. Полицейские мрачно молчали. Из своего собственного опыта службы в полиции я знал, что молчание — предвестник больших неприятностей. В противном случае полицейские бы болтали, если не очень свободно, то, по крайней мере, тихо. Они же молчали, будто боялись скомпрометировать висящее надо мной обвинение. Меня проводили в комнату для допросов и оставили одного. Я поинтересовался:
— Чаю нельзя?
Никакого чая.
Двадцать минут тянулись и тянулись, и наконец дверь открылась, и вошел Кленси при всех регалиях. Должность старшего инспектора все еще подпитывала его эго. Глаза мутные, кожа на лице в пятнах. Некогда мощное тело стало дряблым. Он сказал:
— Тейлор.
Тон мрачный. Я спросил:
— Что происходит?
Кленси посмотрел на меня:
— Тима Коффи убили.
— Что?
Муж Энн Хендерсон, которому я обязан своей хромотой.
Кленси спросил:
— Где ты был прошлой ночью?
Я почувствовал прилив облегчения и ответил:
— Я был кое с кем.
Он поднял брови и потребовал:
— Имя и время.
Кленси достал толстый черный блокнот. Я хорошо помнил такие блокноты. Всегда лучше все записать, особенно время, даты, месторасположение. Если придется отвечать в суде, такой блокнот может оказаться единственным средством вашей защиты при тяжелом перекрестном допросе. Кленси записал, что я сказал, и ушел. Прошло два часа, и я знал, что проверка не должна занять так много времени. Они хотели, чтобы я созрел. Когда старший инспектор вернулся, вид у него был недовольный. Он сказал:
— Все сходится.
— Правильно. Я могу идти?
Кленси подвинул стул, повернул его и уселся на него по-ковбойски, положив руки на спинку для опоры: эдакая поза мачо.
Он сказал:
— Ты мог кого-нибудь нанять.
— Ты сам в это не веришь. И разумеется, не можешь это доказать. Иначе я бы уже сидел в камере и этого разговора бы не было.
Кленси потер щеку рукой, и я спросил:
— Как его убили?
— Каким-то длинным металлическим шестом, проломили череп. Насколько я знаю, у вас с ним была… перебранка.
Кленси произнес это слово с большой осторожностью, почти деликатно. Настоящее полицейское слово, передает серьезность и некоторый масштаб события. Не для ежедневного пользования. Из тех слов, которые бережешь, лелеешь и произносишь в подходящий момент. Я повторил:
— Перебранка! Надо будет взглянуть, что это значит.
Я так и сделал, только позже. Словарь толковал значение как «бурный спор». Я откинулся на спинку стула и сказал:
— Он избил меня до полусмерти, да, да, клюшкой, но ведь ты это уже знаешь. Твои люди занимались расследованием, и знаете что, старший инспектор? Ничего из этого не вышло, ни черта.
Кленси улыбнулся, и я заметил на его зубах коронки. Безусловно, это пойдет ему на пользу при появлении перед прессой. Он представлял себе, как возвышался надо мной Тим Коффи. Я спросил:
— Ты в самом деле хочешь найти того, кто убил Коффи?
Улыбка осталась на месте, вот только яркости поубавилось. Он изрек
— Вот за это ты мне нравишься, Джеки.
