Только Маргарет, Ридж, стол с бутербродами, канистры чая, кофе и пять официантов. Наконец обеспокоенный менеджер бара спросил:
— Вы еще ждете… гостей?
Я покачал головой.
Маргарет взяла бутерброд. Высота горы еды после этого не изменилась вовсе. Она попыталась откусить и спросила:
— Твой друг, тот, у кого бар?…
— Джефф и его жена Кэти.
Маргарет нервничала, жалела, что спросила, и я помог ей:
— Они не пришли.
Я никак ей это не объяснил, потому что и сам не понимал. Ридж со стаканом апельсинового сока в руке выглядела почти хорошенькой. Темный костюм с модной юбкой, белая блузка с намеком на вырез. Вблизи было заметно, что покрой убогий. Что поделаешь, Ридж всегда покупала дешевые вещи. Я заметил:
— Вы выглядите очень мило.
Наши отношения не собирались улучшаться в связи с ситуацией. Она одарила меня обычным ледяным взглядом и проговорила:
— Это ведь похороны — кто на похоронах выглядит мило?
Потом Ридж сообщила, что ей пора заступать на смену, и я проводил ее до дверей. Сказал:
— Спасибо, что пришли.
Ее ничем не проберешь. Она взглянула мне в лицо:
— Вы позаботились, чтобы его убили?
— Тима Коффи?
Она не сводила с меня взгляда, и я в сердцах ответил:
— Нет, конечно, нет. Господи, не валите все на меня.
Ридж посмотрела на Маргарет:
— Мне ее жаль.
Мои дипломатические возможности иссякли.
Она добавила:
— Вы же влюблены в молодую вдову, так ведь, Энн Коффи… или ее фамилия Хендерсон?
Я подумал, что Ридж позволила себе дешевый выпад, под стать дешевой одежде, и сказал:
— Это вы зря. Мне нравится Маргарет.
Ридж скривила губы — получилась довольно мерзкая гримаса, — повернулась, чтобы уйти, и бросила напоследок:
— Чему там не нравиться?
В Голуэе стало появляться все больше семей из Восточной Европы. Они бродили по улицам, и на их лицах застыло выражение потрясения. Отец в куртке из искусственной кожи, мать, идущая чуть позади, с огромными старыми сумками от «Данне», и дети в спортивных рубашках, сшитых под дизайнерские модели. Названия «Адидас» и «Найк» написаны на них с ошибками. Как раз такая семья проходила мимо, и я пригласил их:
— Покушайте.
Еще я притащил двоих пьяниц, которые уже явно перебрали. Налил им по большой порции виски, и они набили свои карманы бутербродами. Менеджер вскинул брови и взглянул на часы. Увиденное его мало утешило. Распахнулась дверь, и в облаке сигаретного дыма появился святой отец Малачи. Он прошел к стойке и заказал себе большую порцию ирландского виски. Я никогда не знал, действительно ли он так хорошо относился к моей матери, но он проводил ненормально много времени в ее обществе. В его ненависти ко мне я был уверен. Мы с Маргарет смотрели, как он подходит к нам. Он бросил презрительный взгляд на людей, поедающих бутерброды, и заметил:
— Ваши друзья, вне сомнения.
Я протянул руку, но священник, проигнорировав этот жест, воззрился на Маргарет:
— Вы, девушка, из Голуэя?
Девушка!
Ее голос снизился до того низкого тона, каким женщины разговаривают со священниками.
— Да, святой отец.
Малачи выпил виски. Щеки у него были красными. Он спросил:
— И что, во имя всего святого, вы делаете с этим клоуном?
Прежде чем Маргарет успела ответить, я сказал:
— Я благодарен за помощь, которую ты оказывал моей матери, но последи за своим языком.
Он повернулся ко мне и, забрызгав слюной отвороты черного пиджака, заявил:
— Твоя мать, да упокой Господь ее душу, наконец от тебя освободилась.
В обществе не принято давать по физиономии священнику. Возможно, многим бы хотелось, но запреты чтили. Я уже подумывал, не нарушить ли мне их, но, поразмышляв, полез в карман, достал бумажник и сказал:
— Хочу с вами расплатиться.
Его глаза заблестели, он почти обрадовался, что я дал ему этот шанс.
— Деньги! От таких, как ты? Да я лучше поеду в Англию, чем это допущу.
— Значит, нет?
Я услышал чьи-то шаги, повернулся и увидел сержанта Коха в черном костюме. Один из тех немногих людей из моего прошлого, кто все еще знался со мной. Он выдал классический вариант ирландского сочувствия:
— Мне очень жаль, что с вами случилась такая беда.
Я заказал ему выпивку, и мы пошли в угол бара и сели за столик. Я оглянулся и увидел, что Малачи предлагает Маргарет сигарету и держит в руке вновь наполненный стакан.
Кох спросил:
— Она легко умерла?
Догадываясь, что он имеет в виду мою мать, я ответил:
— Она ничего в жизни не делала легко.
Он кивнул, затем сказал:
— Но тебе все равно будет ее не хватать.
Сержант хотел быть вежливым, поэтому я пропустил его слова мимо ушей и спросил:
— Ты когда-нибудь слышал про Пикинеров?
Его глаза прокричали «Да», но он проговорил:
— Люди устали искать легальные пути, чтобы разбираться со всякими делами…
Кох коротко рассмеялся и добавил:
— Или, вернее будет сказать, чтобы избежать разбирательств…
Я ждал. Он подумал и сказал:
— Их совсем немного. Если бы не их лидер, они давно бы разбежались.
Миссис Бейли и Джанет побывали на заупокойной мессе и прислали большие букеты цветов. Я был рад, что они не пришли в бар и не видели руины поминок
Сержант допил виски и поднялся:
— Мне пора идти, Джек
— Спасибо, что зашел.
Семейство иммигрантов исчезло вместе со всей едой. Пьяницы настраивались на драку. Я сказал:
— Пора уходить, ребята.
Когда я сунул им бутылку ирландского виски, один из них промямлил:
— Это что, свадьба?
— Нет, похороны.
Пьянчуга внезапно обнял меня, прижал к себе, и я едва не задохнулся от исходящего от него зловония.
— Ты крепись, парень, — выдохнул он.
Когда они уходили, он повернулся, перекрестился и сказал:
— Да благослови вас всех Господь!
«Кража с взломом, дело передается
в областной суд, — сказал Уотерз. -
Полагаю, что Большому жюри будут
