— Вы действительно такой дурной человек, каким вас изображают?
Ему показалось, что Брант его не услышал. Портер собрался повторить вопрос, но в этот момент Брант посмотрел на него в упор и спросил:
— А ты действительно педик, как все говорят?
Портер докурил и сказал:
— Touché.
[24]
Похоже, у нас будет проблема?
Теперь Брант широко ему улыбнулся, но в его улыбке не было и намека на теплоту. Сказал:
— У нас уже есть проблема: чокнутый ублюдок убивает полицейских, и он только начал.
— Я имею в виду, между нами.
Брант встал, стряхнул крошки с пиджака и сказал:
— Я понял, что ты имел в виду. Я тебе не толстый Пэдди,
[25]
во всяком случае, не всегда. Проблема? Нет, если ты не потащишься за мной в общественный туалет. Не пора ли нам пошевелиться? По крайней мере, сделаем вид, что ты знаешь, что делаешь.
Портер встал, понимая, что напортачил с принципом «обсуждать все открыто». Но он понял: что бы ни случилось, «открыто» не та территория, на которой действует Брант.
_
Танцуя
с
Джеком
Д.
Есть великолепная книга про смерть, написанная Бертом Кайзером;
[26]
она называется «Танцуя с мистером С».
[27]
Прямо мозги прошибает.
Когда Роузи покончила с собой, Фоллз пыталась найти какой-то смысл в этом поступке подруги. Пробираясь через литературу печали (и обнаружив, что это весьма процветающая отрасль), она нашла только одну книгу, которая ей помогла.
Эта книга и «Джек Дэниэлс».
Залей этим виски кубики льда, и никаких книг не нужно. После выхода в свет с Портером Фоллз решила остаться дома. Долгое сидение в ванне с добавлением «Рэдокса», старый драный халат, пицца на дом — и кому от этого плохо? Она приняла ванну, надела халат, и тут зазвонил дверной звонок.
— Черт.
Она открыла дверь… мальчишке из гитлер-югенда.
Несколько лет назад она поймала возле своего дома скинхеда, который писал «нацистский» на стене. Он даже ошибку сделал в слове. Она дала ему денег на чашку чая, хотя он без конца повторял: «Черная сука, черная сука». Так началась эта странная дружба. В течение нескольких следующих месяцев она давала ему книги, диски, деньги. Он не рассказывал своим дружкам об этих странных отношениях. Прошло много времени, прежде чем он назвал ей свое имя, вернее, прозвище. Как-то он зашел к ней в субботу вечером; они никогда заранее не договаривались об его приходе, он заходил, когда хотел. Он спросил:
— Телик можно посмотреть?
— Конечно.
— Я ничего не припер.
— Ты пиво пьешь?
— Ясен пень! Ты на чё намекаешь? Я те не гребаный педрила.
Фоллз получала от общества парнишки огромное удовольствие. Сочетание в нем наглости и хрупкости вызывали у нее чувства, которые она даже не пыталась проанализировать. Она достала из холодильника упаковку с шестью банками пива и сказала:
— Я почему-то думала, что ты предпочитаешь сидр.
Как обычно, он присмотрелся к ней, чтобы убедиться, что она над ним не издевается. Он видел привлекательную женщину, и почти забыл о цвете ее кожи.
Почти.
Позднее она услышала его рев, возвещавший об окончании футбольного матча, и спросила:
— Кто выиграл?
Он подозрительно на нее посмотрел:
— Что ты в этом петришь?
— «Лидс» против «Манчестер Юнайтед», верно?
— Ну и что?
— Иан Харт играл?
— Дрочила поганый — вот кто он такой!
И Фоллз снова порадовалась. Ей нравилась предсказуемость парня. Это была игра для нее. Если ей удастся обратить его, она сможет обратить любого. Сможет все, что захочет.
Мечтай себе, мечтай.
Наконец она узнала его прозвище.
Металл.
Фоллз громко рассмеялась. Расслабившись после выпитого пива, он наконец сказал ей. Увидев его разгневанное лицо, она поняла, что облажалась, и попыталась дать задний ход, сказав:
— Я не над тобой смеюсь, я смеюсь вместе с тобой.
Она понимала, что объяснение слабое. Он вскочил на ноги и с пеной на губах заорал:
— Но я не смеюсь! Ты видишь, чтобы я смеялся?
Пицца, которую она купила по дороге, с хрустящей корочкой, и пиво вскоре его успокоили. Да еще футболка с надписью «2Рас». Подожди, ты еще узнаешь, что Тупак был черным. Пока ты считаешь, что на футболке просто реклама пива…
Она мягко спросила:
— Так откуда у тебя такое… необычное имя?
— Оттуда.
— И все же?
— Я тащился от тяжелого металла, перекололся, попал в дурку.
— А сейчас?
Он пожал плечами, начал:
— С той поры как я вступил в Британскую национальную партию…
Замолчал.
Хотел оценить реакцию Фоллз, ничего подозрительного не заметил, прибавил:
— Я с этим завязал.
Она открыла банку, протянула ему, сказала:
— Теперь вы избиваете людей.
— Только приезжих. И пакистанцев. Иногда гомиков.
И вот теперь она открыла ему дверь и увидела, что он в фашистской форме. Она спросила:
— В чем дело?
— Можно войти?
— Только не в этом дерьме.
Он нервно огляделся, закусил нижнюю губу и сказал:
— Я вляпался. У меня неприятности.
— Входи.
Она отошла к окну, сложила руки на груди и выжидающе на него посмотрела.
Наконец он подал голос, спросив:
— Пивка можно?
— Нет. Что ты натворил?
Он принялся ходить из угля в угол, потом сказал:
— Мне кажется, мы убили одного чудака.
Она пошла в кухню, взяла «Джека», две кружки и вернулась в комнату. Он посмотрел на бутылку и заметил:
— Здорово.
Фоллз сказала:
— Садись.
