Портер сел на стул, и Брант спросил:
— А мне не полагается выпивка — я ведь в первый раз в твоей берлоге и все такое?
— На нижней полке, угощайся.
Брант наклонился, открыл дверку, увидел ряд бутылок и с восхищением произнес:
— Твою мать, неудивительно, что ты предпочитаешь сидеть дома. Тебе что-нибудь налить?
— Нет, я уже выпил воды.
Брант плеснул арманьяка в тяжелый хрустальный стакан, одним глотком осушил его и заметил:
— Bay, здорово забирает.
Портер чувствовал, как у него слипаются глаза. Брант же продолжал свой тур по квартире; он взял книгу, прочитал:
— «Дикая тьма. Дневник моей смерти». Кто такой, черт возьми, этот Гарольд Бродки?
[33]
— Он пишет, как умирал от СПИДа.
— Педик, да?
— Это имеет значение?
Несмотря на свое твердое решение, Портер позволил себе несколько обиженный тон. Брант был просто счастлив. Сказал:
— Для него имело. Лично я читаю только Макбейна.
[34]
Я как-то его видел издали. Очень хотелось бы с ним поговорить. Я вот что тебе скажу — я дам тебе одну книжку почитать, чтобы отвлечь от этого скучного дерьма.
Портер встряхнулся, сказал:
— Очень интересная беседа… Но ты зачем-то пришел?
— Мне нужен твой совет.
— Совет?
Он действительно удивился. Брант сказал:
— Мне наплевать, что ты голубой. Твою мать, плевать я хотел на то, что люди делают, если они ко мне с этим не лезут. Но тебя я уважаю, а я мало кому могу это сказать.
Портер растрогался; он встал, налил виски в стакан, сделал приличный глоток и спросил:
— Так в чем проблема?
Брант допил арманьяк, нахмурился, в глазах его промелькнуло удивление. Затем, втянув носом воздух, сказал:
— Я это теряю.
— Ты о чем? — с недоумением произнес Портер.
— Теряю память. Не часто, но достаточно, чтобы начать беспокоиться. Бывает, я не хочу говорить, есть… даже пить. Я с трудом заставляю себя встать с кровати.
Брант замолчал, сомневаясь, стоит ли продолжать, поэтому Портер спросил:
— А чего тебе хочется?
— Смотреть в стену и ничего не делать. Абсолютно ничего.
Портер поставил стакан, нашел сигареты, зажег одну, выпустил облако дыма, сказал:
— Ты перегорел.
— Что?
— Ты на грани нервного срыва. Пару дней отдохнешь, и все пройдет.
— Ты так уверенно говоришь…
— Я знаю, что это такое.
— Ты?
— Ну да. Я как-то попал в жуткий переплет.
Пришла очередь удивляться Бранту. Он посмотрел на диван, осторожно сел, словно диван мог его укусить, и сказал:
— Ты не похож на парня, который поизносился.
Портер прислушался, поднял палец, когда послышалось: «Viena la Sera»,
[35]
— и прошептал:
— Bonda dagli occhi pieni di malia.
[36]
— Что? — подал голос Брант.
— Следующий кусок мой самый любимый, — сказал Портер.
Он помолчал и заговорил:
— Два года назад у нас завелся педофил, заманивал детишек в машину в Голландском парке. Мы знали, кто это, но никак не удавалось поймать его на месте преступления. Дети были слишком напуганы, чтобы опознать его, к тому же у него были хорошие связи. Он из шоу-бизнеса, у него были влиятельные заступники. Парни в участке считали, что я одного с ним поля ягода… Из-за моей сексуальной ориентации. Совали использованные презервативы в мой шкафчик, сыпали сахар в бензобак… обычные вещи… — Портер перевел дыхание, продолжил: — Я жил в состоянии ужасного стресса, глотал валиум, налегал на кофеин, без конца курил, но в конце концов взял это дело в свои руки. Ворвался в дом этого подонка в четыре утра и бейсбольной битой превратил его гениталии в кашу. А потом я перегорел, заперся у себя в доме, и сразу же после этого меня перевели сюда…
Его потревожил звук, более громкий, чем музыка. Брант храпел, склонив голову на подлокотник; из уголка его приоткрытого рта стекала струйка слюны. Портер взял пару одеял, накрыл его и сказал:
— Спокойной ночи, милый принц.
_
Я проснулся от страха; страх был странным по форме — геометрическим, ограниченным, окончательным.
Гарольд Бродки.
«Дикая тьма»
Констебль Макдональд, все еще переживавший из-за бойкота сослуживцев, начал следить за Брантом. Очень удивился, когда увидел, что Брант входит в дом на Ренфрю-роуд. Встречается с женщиной? Проверяет наводку? Что он там делает? Макдональд позвонил суперинтенденту. Тот его заранее предупредил: «На мой личный номер звони только по делу — если схватишь Бранта за яйца».
Когда Макдональд назвался, Супер сказал:
— Мне через десять минут идти на областной ужин, так что берегись, если звонишь по пустяку.
— Сэр, я видел, как Брант вошел в квартиру на Ренфрю-роуд, но я не имею представления, с кем он там встречается.
Он услышал кашель, зубовный скрип, глубокий вздох, затем:
— Ты, чертов полудурок, только из-за этого звонишь?
— Я думал, это прорыв, сэр.
— Портер Нэш живет на Ренфрю-роуд — ты разве не знаешь? Кстати, что я такое слышал насчет того, что ты стучал на врача, сынок?
Макдональд посмотрел на трубку; ему хотелось крикнуть: «А что я сейчас делаю, а? Это как называется?»
Но вместо этого он сказал:
— Сэр, это подстава.
— Никому не нравятся доносчики, особенно те, кто попадается. Я доступно объясняю?
— Да, сэр, абсолютно.
Клик.
Макдональд порылся в бардачке машины, нашел мятные леденцы, кинул одну конфету в рот. Пожалел, что бросил курить, но начинать снова не собирался. Сигареты — это для таких как Брант. Пока он сосал леденец, он достал маленький фотоаппарат из кармана и сделал несколько снимков дома Портера. Если повезет, он снимет Портера и Бранта в объятиях друг друга. Поквитается с обоими сразу.
