– Можно и так сказать, – согласилась Аделаида. – У меня сложилось впечатление, что им вдвоем было неплохо... Между ними происходили касания... Как бы это сказать... неслучайные.
– Ты их узнала? – спросил Жора.
– Свету узнала. Мы поздоровались... Они прошли мимо меня, не останавливаясь. А парня она перекрывала, и я его не увидела...
– Но ты хоть что-нибудь о нем можешь сказать?
– Да, в общем-то, ничего... Вот я пытаюсь сейчас как бы вернуться в ту ночь...
– Когда цвела глициния, – подсказал Жора.
– Знаешь, Жора... Хоть и пустые твои слова, а помогают... Вот ты напомнил о глицинии... На парне были голубые джинсы и голубая джинсовая рубашка... Они как раз проходили мимо моего фонаря... Я сама установила его, чтобы подъезд гостиницы по ночам был освещен... На всякий случай... Ты понимаешь, да? – спросила она у Андрея.
– Не отвлекайся.
– Лица его я не увидела... А общее впечатление... Света чуть выше его... Он рядом с ней как бы чуть мелковат... И джинсы... Бывают джинсы, купленные на вырост, они всегда великоваты... А у него джинсы были... Нормальные. И рубашка... Хорошая рубашка... Воротник нежеваный, рукава чуть подкатаны. Руки в порядке.
– Как это понимать? – спросил Жора.
– Знаешь... Мужские руки. Его ладонь лежала у Светы на плече с моей стороны. Они прошли мимо меня на расстоянии метра. А у меня над головой фонарь. Хороший такой фонарь, лампочку я ввинтила трехсотваттную. Так что его рука проплыла мимо меня совсем рядом... Вот я все время возвращаюсь к его руке... Чем-то она меня зацепила... Была в ней какая-то особенность... Хорошая рука... Сильная... Загорелая...
– В мае не бывает загорелых рук, – вставил Жора.
– Жора... Ты бы помолчал... Все, что я сейчас произношу, может показаться случайным, ошибочным, я ни на чем не настаиваю... Я делюсь с вами своими зыбкими воспоминаниями, в которых сама не уверена... Да, его рука мне показалась загорелой. Может быть, в этом виноват фонарь. А может быть, коньяк, который я только что выпила. Или котлеты...
Аделаида не успела закончить фразу – вошел Костя.
– Все в порядке, – сказал он. – Люди интересуются, хотят убедиться, что дом под охраной.
– Так у нас же окно светится! – воскликнул Жора.
– Многие свет специально оставляют включенным, чтобы воры думали, будто здесь люди.
Что-то продолжала говорить Аделаида, но уже не о той весенней ночи, когда цвела глициния на стенах писательской столовой. Костя, отлучившись, принес нарезанные еще днем помидоры, колбасу и хлеб – видимо, остатки обеда строителей. Андрей все это время молча сидел за столом и все больше убеждался, что мысль о Равиле была правильной и своевременной. Именно Равиль должен поговорить с Аделаидой, и ему она расскажет о той лунной ночи куда больше и подробнее, нежели смогла это сделать сейчас. И со Светой пусть поговорит. Если повезет, то и с Леной... «Немного мистики в нашей суетной жизни не помешает», – подвел Андрей итог своим захмелевшим мыслям.
– Хотите стихи? – спросил Жора.
– Конечно!
Когда звучит призыв «Налей!»,
То утверждать я не устану —
Мне блеск граненого стакана
Милей всех кубков королей!
К голубой скамейке на набережной Андрей пришел не через час, как обещал Свете, а через два часа. Все уже разбрелись между киосками, прилавками, на скамейке осталась только Света.
– Кажется, я немного опоздал? – спросил Андрей, присаживаясь рядом.
– Коктебель, – Света провела по воздуху ладошкой, словно это слово все объясняло и оправдывало. – Что-нибудь новенькое? Поиски, находки?
– У него плохие зубы, – сказал Андрей.
– Были.
– Уже нет никаких?
– Сейчас у него хорошие зубы. Во всяком случае, нормальные. Что рассказала Аделаида?
– Как однажды видела вас после ночного купания в море.
– Мы с ней уже говорили об этом случае.
– Твоего приятеля она не запомнила.
– Он уже тогда прятался. Прошел мимо нее, отгородившись мною.
– Ты действительно видела его сегодня?
– Мне кажется, у него цель появилась – каждый день показываться мне хотя бы на секунду. Своеобразный садизм.
– Он так уверен, что ты его не сдашь?
– А это уже не имеет значения. Сдать его можно, но доказать я не смогу. Время ушло. Теперь действительно вмешаться может только божья воля. Если, конечно, он в других местах не наследил. Тогда еще можно попытаться что-то доказать.
– В доме пропало что-нибудь?
– Ничего не взял. Кроме жизни.
– На Карадаге нашли еще одну девочку... Аркадий сказал, что все похоже на то, как это случилось с Леной. – Андрей хотел было добавить, что маньяк левша, но что-то остановило, он осекся на полуслове и уже после этого подумал, что поступил правильно, что Свете об этом говорить не надо. Андрей не смог бы, наверно, даже самому себе объяснить, почему, но был уверен – не надо. Чем меньше людей будет знать об этой примете, тем лучше. Когда слух дойдет до маньяка, он уедет первым же автобусом.
– Девочку нашли? – Света передернула плечами. – Слышала. И что это доказывает? Допустим, что оба преступления совершил один и тот же человек. Ну и что? Тут у нас поговаривают, что я умом тронулась. Знаешь... Может быть. Но я выкарабкиваюсь. Видишь, я уже могу разговаривать с тобой о подробностях... Скажи честно... Я тронулась?
– Кто тебя знает...
– Значит, тронулась.
– Не перебивай. Я хотел сказать, что не вижу в тебе никаких признаков помешательства... Ты вполне здоровый человек. Да, прошла через испытания, которые выдержит далеко не каждый. Выдержала. Ты уже можешь посмеиваться надо мной, над собой, над Славой... Может быть, тебя спас коньяк?
– Кстати, я бы не отказалась от глоточка.
– Подождешь? – Андрей поднялся. – За три минуты я управлюсь. Чекушки нам с тобой хватит?
– Мне хватит.
– Ну вот, а говоришь, тронулась... Не сбежишь?
– От себя? Скажи куда, и я сбегу.
– Ладно, проехали. – Андрей ввинтился в проплывающую мимо толпу и действительно через три-четыре минуты сидел на скамейке рядом со Светой. В руках у него была граненая бутылка и плитка шоколада с зернами ореха. – Годится? – спросил он.
– Лена снилась, – негромко произнесла Света. – Молча стоит и улыбается. Как поживаешь? – спрашиваю. Знаешь, что она ответила? Спасибо, хорошо. Потом помолчала и говорит... Пойду я... мне пора. Представляешь? Куда она торопилась?
– У них там свое... – ответил Андрей.
– Что ты несешь?! Где у них? Что свое? Кто из нас двоих тронулся?
– Я забыл про стаканчики... Из горлышка будешь?
