Жора стоял у сцены с таким выражением, будто не совсем понимал, зачем здесь оказался и как ему дальше быть, чтобы ответить на обращенные к нему взгляды.
– Ладно, прочту, – сказал он. – Так и быть... Авось что-нибудь из этого получится... Поехали, – сказал он самому себе.
Пьем за здоровье, пьем за встречу,
За одоленье всех преград!
И льются пламенные речи,
И я тебе, и ты мне рад...
Но, помня горькие примеры,
Свои помятые бока,
Вот главный тост – за чувство меры,
Мне незнакомое пока.
Жора неловко поклонился, помолчал.
– А знаешь, стихи-то – ничего, – сказала Жанна.
– Обалденные стихи.
Жора снова заговорил в микрофон:
На берегу, на пляже, из бокала
Мы пили крепкое вино.
А возле нас волна ласкала
Песочно-галечное дно.
К закату солнечного света,
Почуяв бодрости приток,
Я начал говорить про ЭТО,
Ты ж стала говорить про то,
Что я тебя совсем не знаю,
Еще бы надо закусить,
Что мужу, мол, не изменяю,
Неплохо бы еще испить...
Я взял еще. А к ночи где-то
Вино дает обратный ток —
Ты стала говорить про ЭТО,
Я ж – ни про ЭТО, ни про ТО.
Жора продолжал читать стихи, захмелевший лейтенант смотрел на меня с пьяной пристальностью, как смотрят на человека, который двоится в глазах, и ты не знаешь, какой из двух сидящих перед тобой – настоящий. Я понимал, что раздваиваюсь у него не только после алиготе, на которое лег коньяк, но и в его уголовных папках. У меня тоже было не все в порядке со зрением и по той же причине – алиготе плюс коньяк. Рядом сидела Жанна, в полумраке светилось ее загорелое плечо. А потом я вдруг осознал, что Жора давно рядом, гремит оркестр, и Слава, слушая звериные рыки из динамиков, получает неизъяснимое наслаждение. Видимо, он был человеком более современным.
А потом Жора пригласил Жанну танцевать.
И здесь произошло маленькое событие, почти неуловимое, почти незаметное. Когда поэт склонился в полупоклоне перед Жанной, а это было для нее полной неожиданностью, она дернулась было оставить сумочку на месте, но тут же, спохватившись, снова ее взяла, хотя лучше будет сказать – схватила. И пошла танцевать с сумочкой. Но Жора привык к другим манерам. Спокойно и твердо он взял сумочку из рук Жанны и, поскольку она была на длинном ремешке, повесил ее на спинку стула.
И повел женщину в танцующий круг.
Я сидел, отодвинувшись от стола, закинув ногу на ногу, и руки мои лежали на коленях. Но что-то меня зацепило, что-то ворвалось внутрь хмельного моего сознания, и прошло несколько минут, пока я сообразил, в чем дело.
Сумочка!
Когда я это осознал, у меня не осталось никаких сомнений, я твердо знал, что делать. Опустив руки, я в полумраке ресторана нащупал сумочку. Она висела совсем рядом, и открыть ее не составляло труда. Я смотрел на Жанну, она смотрела на меня, мы были едины, пальцы мои в эти же самые секунды, нащупав несложный замочек, спокойно отодвинули один шарик относительно другого и скользнули в сумочку.
У меня не было никаких ожиданий или предчувствий. Просто сработало нечто криминальное, тем более что рядом, с другой стороны стола, сидел бдительно-рыжий лейтенант и что-то говорил мне о своей опасной работе.
Едва пальцы мои погрузились внутрь сумочки, я сразу нащупал, сразу узнал, сразу протрезвел – у меня в руке был холодный ствол пистолета. Я нащупал даже насечку рукоятки, кнопку предохранителя.
Танец кончился, Жанна, счастливо улыбаясь, шла к столику, за ней, поддерживая ее под локоток, шел не менее счастливый Жора. И я счастливо улыбался, глядя на них. А пальцы мои в это время, покинув криминальные внутренности сумочки, легонько соединили два шарика. И я не столько услышал, сколько почувствовал – замочек легонько щелкнул.
Чтобы оправдать свои опущенные вниз руки, я подхватил стул снизу и чуть сдвинулся в сторону, чтобы Жанне было легче пройти на свое место.
Она пытливо посмотрела мне в глаза – то ли там выражение, которое она оставила несколько минут назад? Выражение оказалось точно таким же, и она успокоилась. Тем более что сумочка опять лежала у нее на коленях, на загорелых коленях, по форме чем-то напоминающих большие, зрелые яблоки.
Может быть, даже антоновку.
– Твои колени напоминают большие спелые яблоки, – сказал я, наклонившись к Жанне. – Может быть, даже антоновку, – иногда совсем неплохо озвучивать свои мысли – это создает ощущение искренности.
– Неплохо, – зарделась Жанна. – Мне нравится. Продолжай.
– Здесь?!
– А ты что имеешь в виду?
– А ты? – спросил я.
Она некоторое время молча смотрела мне в глаза, потом положила легкую свою ладошку мне на колено и чуть сжала. И я понял – будет ночь и будет утро.
– Хотите для вас двоих прочитаю стихи? – Жора все видел, все понимал.
– Да, – сказала Жанна.
Я на юге, я у моря —
Восхитительный обман!
Груз семейный на просторе
Растворился, как туман.
У брегов волна седая
Прерывает свой напев,
Рядом, бедрами играя,
Ходят стаи юных дев.
Слово за слово – общенье,
Начинается роман.
И для полного сближенья —
Славы Ложко ресторан.
А наутро, изможденный,
Просыпаюсь, чуть дыша,
Голый, неопохмеленный
И к тому же без гроша...
Что вы на это скажете?
– После таких стихов... нам пора уходить, – добавил я.
– Как я вас понимаю, – простонал Жора.
Выговский не жалел денег на обустройство фирмы. Приобретение и ремонт старого особняка обошелся ему в миллион долларов, даже чуть побольше. Теперь он мог приглашать в свой кабинет людей любого пошиба, просто любого. Если бы вдруг у него в гостях оказался президент страны, Выговский все равно выглядел бы достойно. Его ближайшие соратники тоже сидели в кабинетах, ничуть не уступающих министерским. Ему удалось даже отвоевать у городских властей небольшую площадку перед домом под стоянку машин. Он велел мастерам замостить ее фигурными плитками, поставить невысокий забор из кованых кружев, на новые дубовые двери прикрепить роскошные медные ручки. На решетки для окон Выговский тоже не поскупился. Как и на камеры кругового обзора – охрана внутри здания прекрасно видела все, что происходит снаружи. Сразу было видно – здесь расположена фирма богатая, процветающая, могущественная.
По стране открывались все новые магазины «Нордлеса», работали пилорамы, уходили через Босфор суда с лесом, брусом, досками – все международных стандартов. Новый сотрудник фирмы Курьянов обеспечивал бесперебойную отправку грузов в самом щадящем режиме.
