Юферев осторожно перевел дыхание, словно боялся сдуть с бланка невидимые следы преступников, словно опасался, что вот-вот может слететь со стола этот голубоватый листок бумаги и унесет его, унесет злой ветер, запушенный силами недобрыми, сатанинскими. Это ощущение было настолько сильным, что он не выдержал и положил на листок железный дырокол.
И помимо его воли перед глазами вдруг возникла картина преступления, причем так явственно, с такими подробностями, что он закрыл глаза. Но возникшая картинка не стала от этого бледнее, она сделалась режуще-четкой, каждая подробность светилась в темноте и врезалась, навсегда врезалась в сознание. То ли от самой бумаги исходили эти наполненные ненавистью волны, то ли Юферев смог вызвать в себе какие-то неведомые силы и считывал с голубоватого бланка страшные видения…
- Послушай, Валера… - Юферев с трудом оторвал ладони от лица. - Послушай… Как мог этот бланк оказаться в подъезде?
- Да как угодно, - не задумываясь ответил Брыкин. - Тысячу способов могу назвать.
- Начинай, - тихо сказал Юферев.
- Что начинать?
- Перечислять эту тысячу способов. Итак, слушаю тебя… Способ первый.
- Ну… - Брыкин замялся. - Кто-то кому-то давал телеграмму, случайно или не случайно на почте сунул бланк в карман, а обнаружив его уже в подъезде, скомкал и выбросил.
- Обычно комкают бланки и выбрасывают их, когда написано что-то ошибочное, когда человек написал неправильный адрес, неудачный текст… А здесь нет ничего. Бланк чистый, если не считать губной помады.
- Хорошо! - охотно согласился Брыкин. - Девушка была на почте, отправила телеграмму, а один бланк сунула в сумочку - вдруг пригодится для интимных надобностей.
- Но ведь не могла же она его скомканным сунуть в сумочку!
- В сумочку она положила бланк, переломив пополам, - твердо сказал Брыкин. - А в подъезде вытерла им губы и, скомкав, бросила в угол. Годится?
- Нет, - Юферев улыбчиво покачал головой. - Прежде всего, здесь нет ровного излома. Никто никогда этот бланк не складывал ни пополам, ни вчетверо… Дальше… Этим бланком никто губы не вытирал.
- Но ты сам сказал, что там следы помады.
- Да, следы есть, Валера. - В голосе Юферева появилась некоторая торжественность. - Этого бланка кто-то лишь коснулся губами, нежно и трепетно. Или можно сказать иначе - бессознательно, волнуясь, трепеща. Здесь видны даже отпечатки губ с двух сторон… Женщина как бы взяла уголок бланка губами…
- А! - махнул рукой Брыкин. - Знаю. Видел. Сам видел. Есть у них такой прием - обхватывают губами платочек, газету, в данном случае это мог быть телеграфный бланк… Чтобы снять с губ излишки помады или же сделать эту помаду равномерной, слой подровнять, понимаешь?
- Нет, и это объяснение не подходит. Больно нежные касания. Никто этой бумагой слой помады не подравнивал.
- Что же делали с этим бланком? - Оставив наконец корзину, Брыкин приблизился к столу.
- Я бы сказал, но ты не поверишь, - Юферев затаенно улыбался.
- Поверю! - клятвенно заверил Брыкин и даже руку приложил к тому месту, где, по его представлениям, должно было находиться сердце.
- Его показывали.
- Кто показывал? Кому?
- Понимаешь, я прямо вот вижу, как это происходило! - воскликнул Юферев и опять почувствовал пробежавший по телу холодок озноба.
- Ну? - снисходительно, произнес Брыкин. Юферев некоторое время смотрел прямо перед собой в грязноватую стену кабинета, словно не решаясь поделиться тем, что вдруг каким-то невероятным, колдовским образом открылось ему в эти минуты.
- Значит, так, - сказал он, преодолевая в себе какое-то сопротивление. - Значит, так… Их было трое - двое мужчин и одна женщина. Да, трое.
- Ты имеешь в виду убийц?
- Вошли в подъезд порознь, чтобы не привлекать внимания. Поэтому, если завтра будешь спрашивать жильцов, не входили ли трое… Сразу говорю - не входили.
- А я буду об этом спрашивать? - удивился Брыкин.
- Да, завтра с утра. Так вот, продолжаю… Женщина подошла к двери и позвонила. Когда увидела, что в «глазок» на нее кто-то смотрит, показала бланк, дескать, телеграмма пришла. Апыхтинская жена, естественно, поверила, никакой опасности в женщине не почувствовала. И открыла бронированную дверь. В ту же секунду в квартиру ворвались мужчины. Женщина после этого просто сбежала вниз по лестнице. По дороге скомкала и выбросила телеграфный бланк. Коснулась его губами скорее всего, когда подходила к двери, когда звонила и ожидала, пока ей откроют дверь.
- Надо же. - Брыкин потянулся к голубоватой бумажке, но Юферев решительно отвел его руку в сторону.
- Ты уже достаточно насмотрелся. Здесь следы помады, эксперты увидят отпечатки губ. А это не менее надежно, чем отпечатки пальцев.
- Все это, конечно, интересно, - протянул Брыкин. - Но больно уж сомнительно.
- Если объяснишь, как в подъезд попал этот бланк, заметь, новый бланк, но скомканный, в губной помаде, но без единой буквы, строчки… Если объяснишь это, я охотно откажусь от своей версии.
- Нет, зачем же от нее отказываться… Она мне нравится, - сказал Брыкин. - Где же мы нашли этот голубенький комочек, вот бы припомнить!
- Не надо. Это не имеет значения. Конечно же, она не бросила его сразу у двери. Когда мужики ворвались в квартиру, женщина не стала вызывать лифт, ей надо было побыстрее уйти с этажа. И она ушла. А бланк бросила по дороге.
- Неужели именно его ты и надеялся найти? - спросил Брыкин с восхищением.
- Нет, конечно… Но что-нибудь в этом роде… Это могла быть едва початая сигарета, какая-нибудь мелочь из квартиры Апыхтина, что-нибудь в крови… Ты видел, сколько там было крови? Не может быть, чтобы у них на руках, на одежде не осталось ни капли. Когда мы их найдем, то обязательно обнаружатся вещи со следами крови.
- Не обнаружатся, - сказал Брыкин.
- Почему?
- Сам же говоришь - грамотные ребята. Я бы на их месте все сжег, вплоть до носков, трусов, майки.
- Тоже верно, - согласился Юферев.
- Значит, ищем женщину?
- Да, ищем женщину, которая пользуется такой вот красной помадой. Цвет довольно редкий, - заметил Юферев. - Сейчас красятся синей помадой, зеленой, малиновой, видел даже желтую, но такую, чисто красную… По-моему, редкий цвет. Во всяком случае, не столь уж частый.
- Если она не сменила помаду после сегодняшних событий, - заметил Брыкин.
- Это невозможно. Помады слишком дорогие, чтобы ими вот так легко бросаться. И потом… - Юферев помолчал. - Почему, собственно, она должна ее менять? В квартире не была, следов не оставила, единственный человек, который ее видел, с которым она разговаривала, - жена Апыхтина… Она ничего уже не скажет. Нет-нет, у этой женщины, как мне кажется, молодой женщины, нет причин маскироваться, менять внешность, одежду, помаду.
