- А почему кстати?
- Он тоже принимает некоторое участие… Сказал, что обещал вам найти этих отморозков… Это правда?
- У него есть успехи?
- Не думаю.
- Это хорошо, - вырвалось у Апыхтина, и он досадливо поморщился - не уследил за собой, позволил сорваться слову - искреннему и правдивому.
- В каком смысле? - удивился Юферев.
- В том, что убийц все-таки должна брать милиция, а не воры…
- Полностью с вами согласен!
Апыхтин понял - он задел что-то живое в душе следователя, тот, видимо, ревниво относился к усилиям Кандаурова.
- А мои банкиры? Сказали что-нибудь дельное?
- Нет, - коротко ответил Юферев, и этот его ответ Апыхтин понял куда шире и подробнее - не получилось у следователя разговора с его заместителями.
- Скрытничают?
- Да.
- И нет никакого способа их разговорить?
- Разве что вы подключитесь, Владимир Николаевич.
- Охотно.
- Я вот подумал… - начал было Юферев и замолчал в неуверенности.
- Ну-ну!
- Не поставить ли «жучки» в их телефоны?
- Поставьте.
- Вы не возражаете?
- Нет.
- Заметано, - обрадовался Юферев. - Значит, я к ним и обращаться не буду.
- Не надо, - сказал Апыхтин.
- Значит, по этому поводу у вас нет ни колебаний, ни сомнений, и мои действия…
- Действуйте.
- И ваши заместители об этом могут и не знать?
- Так будет даже лучше.
- Понял! - сказал Юферев.
- Им больше не грозят по телефону?
- Мы договорились, что, если угрозы будут, они сообщат.
- Пока не сообщали?
- Да, тишина.
- Эти люди… Которых убили… Они кто?
- Свидетели.
- Значит, исполнители живы?
- Можно и так сказать, - неуверенно проговорил Юферев.
- Вы что-то хотели добавить?
- Видите ли, Владимир Николаевич… Среди погибших… Женщина. Есть основания полагать, что она могла быть и участницей.
- Женщина?!
- Да… Но, естественно, она не была исполнительницей.
- Тогда ладно, - облегченно вздохнул Апыхтин. Для него почему-то было важно - принимала ли участие женщина в самом убийстве. Через секунду понял - с женщиной ему трудно было бы расправиться так, как хотелось. - До скорой встречи!
- Приезжайте, Владимир Николаевич! - сказал Юферев с облегчением. Его тяготил этот разговор, угнетала необходимость рассказывать о деле, он не любил говорить о незавершенном расследовании.
И еще одно насторожило Юферева - по каким-то неуловимым признакам почувствовал он, что разговор идет непростой, что-то за ним стоит, какое-то есть в нем второе дно. Хотя казалось бы - какой умысел, какое лукавство может быть у пострадавшего банкира, который, спасаясь, в полуобморочном состоянии улетел на Кипр и теперь, чуть придя в себя, звонит…
Юферев несколько минут посидел за столом, подперев голову руками так, что все морщины вытянулись вдоль лица, и медленно, еще не решив окончательно, что поступает правильно, набрал телефонный номер.
- Девушка… Мне только что звонили с Кипра… Вы не можете сказать - из какого города?
- Минутку. - Она помолчала некоторое время, Юферев терпеливо ждал, водя пальцем по лакированной поверхности стола, вздыхал, прокручивая в уме разговор с Апыхтиным. - Вы слушаете?
- Да-да! - встрепенулся Юферев.
- Звонок был из Москвы.
- Откуда?!
- Из Москвы. Номер телефона, к сожалению, не установлен. Есть еще вопросы?
- Нет, спасибо. - Юферев озадаченно положил трубку. - Ни фига не понимаю, - проговорил он вслух.
Следовательское сердце Юферева чуть дрогнуло в предчувствии событий. Но что стоит за невинной ложью Апыхтина, какой в этом смысл, какой расчет, догадаться он не мог и в конце концов решил, что Апыхтин просто не хочет светиться, чтобы не выходить на работу и погулять еще несколько дней.
Понимал Юферев, прекрасно понимал, что объяснение это жидковато - председатель правления банка, его учредитель, конечно, может позволить себе погулять лишнюю неделю. Ни у кого язык не повернется упрекнуть его, тем более что человек похоронил двух самых близких людей. Все это Юферев понимал, но, поскольку иначе объяснить странный звонок не мог, помаявшись, смирился с этим выводом: Апыхтин хочет продлить отпуск. Но саднящее чувство неудовлетворенности все-таки осталось, и он не стал в себе это чувство гасить, не стал вытравлять его, позволил закравшемуся подозрению жить в себе и развиваться.
Попрощавшись с Юферевым, Апыхтин сделал еще один звонок, уже совсем таинственный: не называя ни своего имени, ни имени собеседника, позвонил человеку, с которым не общался никогда, за исключением единственного случая - на высоте десяти тысяч метров.
У каждого приличного банкира, да что там банкира, у каждого человека должен быть на всякий случай такой вот знакомый. Когда добропорядочные друзья отшатнутся от вас с ужасом и презрением, когда посыплются на вашу голову повестки, вызовы, штрафы, когда зазвенят в вашей квартире телефоны с угрозами и предупреждениями, а вы знаете, прекрасно знаете их неотвратимость, вот тогда-то и вспомните случайного попутчика - в самолете ли, в поезде, в электричке, вспомните и найдете среди вороха бумаг его неприметную визитную карточку.
«Специалист по безвыходным положениям» - так примерно было написано на мятой картонке, которую вручил Апыхтину случайный попутчик, с которым судьба свела его в полете на Кипр. Они летели вместе в залитый солнцем город Пафос, Апыхтин угостил попутчика водкой, а тот по доброте душевной подарил ему визитную карточку с собственным именем - Павел Терентьевич Нехай.
Собственно, эта карточка и послужила первым толчком, после которого и начали происходить с Апыхтиным перемены и превращения - медленные, но безостановочные и необратимые. Вначале Апыхтин простодушно надеялся, что через какое-то время все вернется, он снова станет прежним - спокойным, уверенным и величественным. Не знал он тогда, не ведал, что подобные перемены могут быть только необратимыми. Никогда уже не стать ему величественным, никогда он не вернется к себе прежнему.
Но до этого еще далеко, пройдут годы, пока он сможет убедиться в этом окончательно. А пока, пока жаркая летняя Москва, автомат недалеко от Центрального телеграфа - звонить из зала телеграфа он не стал. Причем без всякой задней мысли - просто решил, что преимущество такого звонка не стоит даже додумывать.
- Здравствуйте, - сказал он, узнав почти забытый сипловатый голос попутчика.
