– Да я не про деньги, – наконец обрела
дар речи Женя. – Как все-таки насчет милиции? Ведь я, строго говоря,
единственный человек, видевший убийцу. Хотя бы издали.
– Успокойся, не единственный, – потряс
какой-то бумажкой Грушин. – Мне удалось снять копию с показаний некоего
Гулякова, бомжа по месту жительства и образу действия. Говорящая фамилия, да?
Этот Гуляков чуть ли не весь день дрых на обочине, в траве, но уже продрыхся к
тому времени, как Неборсин затормозил на светофоре. Он побольше твоего успел
увидеть! Довольно приметливый оказался бомж! И излагал все довольно связно.
Правда, поначалу, поняв, что случилось, этот Гуляков махнул подальше от
неприятностей. Поэтому тебя не приметил. И это опять-таки твое счастье! Твои
показания не будут подшиты к делу.
– А вызов?
– А вызов параллельно с тобой сделал хозяин
«Форда». Его данные в милиции есть. Твои положены под сукно. Конечно, если бы
от тебя в ходе следствия что-то зависело, я бы не стал идти на всякие такие
противозаконные деяния, но поскольку имеется этот глазастый Гуляков…
– Ты же говорил, что он удрал, –
напомнила Женя.
– Сначала удрал, а потом в нем пробудился
гражданский долг. Увидел, что приехала милиция, и вылез на свет божий, надеясь
получить бесплатную кормежку и ночлег в бомжатнике. И получил! Очень удачно все
сложилось, не так ли?
Евгения задумчиво кивнула. Ее так и подмывало
с невинным видом ляпнуть, что гражданского долга в этом бомже-биче оказалось
побольше, чем в самом Грушине, который ради блага и процветания агентства
«отмазал» засветившуюся сотрудницу от дачи показаний, даром что та оказалась
свидетельницей убийства. Главное дело, было бы хоть настоящее детективное бюро,
типа «Арсенала» или «Суперагента», где работают профессионалы, мощная
конкуренция органам. Но ведь при громком названии специализация у «Агаты
Кристи» не бог весть какая: адюльтеры, шантаж, телефонное хулиганство, мелкие
махинации на бытовом уровне… Грушин же так трясется над этой анонимностью,
словно они охраняют интимные тайны президентской родни! Однако у Евгении
хватило ума промолчать, не брякнуть всего этого в лицо шефу. Грушин и так еле
сдерживается, а уж если даст волю гневу… Нет. Это не для слабонервных. Кроме
того, ей просто-напросто нравилась работа.
– Можно идти? – робко спросила Женя.
– Я думал, ты уже в манеже, – буркнул
Грушин, утыкаясь в бумаги.
Да, обстановка стала сурово-рабочей.
Телефонный звонок, донесшийся из приемной, показался совершенно неуместным.
«Междугородка, – подумала Евгения. –
А вдруг?..»
Она сделала шаг к двери, но та распахнулась, и
на пороге возникла Эмма.
– Грушин, изволь кофе. – Она протопала к
столу, заслоняя Женю и делая ей за спиной какие-то знаки свободной
рукой. – А мы в приемной попьем, чтоб тебе не мешать. – И снова эти
знаки…
И вдруг до Жени дошло! От догадки даже дыхание
перехватило. Но ее мгновенно преобразившееся лицо не ускользнуло от внимания
Грушина, который очень некстати вскинул голову.
– Лев объявился, что ли? – спросил
угрюмо. – Я так и подумал, когда услышал звонок. Ну идите, чего стали тут?
Женя поймала брошенный исподлобья угрюмый
взгляд, а потом Эмма выволокла ее в приемную, поплотнее прикрыв начальственную
дверь и бормоча:
– Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев,
и барская любовь!
Строго говоря, Грушин старался не принимать
заданий по телефону. Гарантируя клиентам полную сохранность их личных тайн, он
настаивал на непременном визите в фирму. Соглашался встречаться и на
нейтральной территории. Он говорил, что непременно должен поглядеть заказчику в
глаза, чтобы увериться: частное сыскное агентство «Агата Кристи» не окажется
замешанным в грязное или сомнительное дело, а то и прямое преступление,
замаскированное обыкновенной бытовухой.
Однако семейная история Климовых оказалась
нетипичной. Валерия Климова узнала о неверности супруга буквально по пути в
аэропорт, отправляясь в зарубежную командировку. Уже в машине она спешно
вскрывала скопившуюся за несколько дней служебную корреспонденцию. Среди вороха
рекламных проспектов и прочей чепухи оказалась анонимка.
Каково бы ни было общепринятое отношение к
анонимкам и анонимщикам, Грушин по опыту знал: на этот вид информации люди
реагируют не менее болезненно, чем на письма или звонки конкретных авторов. А
то и более! Кто-то неведомый, невидимый посвящен в самые сокровенные, а порой и
постыдные тайны твои и твоих близких. Знать об этом мучительно! К тому же очень
многие анонимки несут в себе достоверную информацию. А уж какие чувства движут
«писателем» – вопрос десятый.
Валерии Климовой информация анонимщика
показалась не просто достоверной, а очень достоверной. Было приведено слишком
много деталей, чтобы усомниться. Причем не отвратительных деталей адюльтера (в
этом смысле неведомый «доброжелатель» оказался на диво тактичен), а именно
деталей климовской натуры. Этот надменный молчун, ее муж, как живой представал
на страницах письма. Валерии, а потом и Грушину, когда ему зачитали текст
анонимки, даже показалось, что соблазнительница сама донесла на своего
приятеля. Бывало и такое, ни одной версии нельзя отметать при расследовании,
справедливо рассудил Грушин. Но это потом. А сначала он все-таки принял заказ
по телефону, уступая не слезам и отчаянию (Валерия Климова не плакала и вела
себя достойно, хотя в голосе ее звучала истинная боль), а необычайной
убедительности ее тона. Самым же весомым доводом оказалась сумма гонорара и
готовность сделать половинную предоплату. Что и произошло часа через два:
посыльный (назвавшийся шофером Климовой) привез в конверте деньги.
Дело представлялось Грушину не слишком
замысловатым. И хотя такие элементарные слежки проводили обычно стажеры, а
Евгения Кручинина считалась достаточно квалифицированным агентом, Грушин не мог
отказать себе в удовольствии поставить ее «в угол». Тому были свои причины, и
промах с Неборсиным имел к ним самое отдаленное отношение.
Эмма, впрочем, определила эти причины
абсолютно точно!
* * *
– Вы что, в этом собираетесь кататься?!
«Этим» были шорты – отличные, цвета морской
волны. Девочка-берейтор Алиса смотрела на них с отвращением:
– Вы себе все ноги о седло сотрете. Знаете,
как сильно нужно сжимать коня коленями? Иначе он вас слушаться не будет. А
седло – оно ведь очень грубое. Нет, это не пойдет. Нужно что-то вроде лосин. А
лучше бриджи специальные, для верховой езды.
– Ну вот, здрасьте, – огорчилась
Евгения. – А я так хотела сегодня прокатиться. Где же я сейчас бриджи
возьму?
