– И в кроссовках – не лучший вариант, –
продолжала неумолимая Алиса, которая, похоже, задалась целью во что бы то ни
стало помешать Жене приступить сегодня к выполнению задания. – Они не
мобильные, они бесчувственные, в них вы не будете как надо ощущать стремя. К
тому же при падении можете зацепиться за стремя язычком, и это для вас очень
плохо кончится!
Женя представила, как валится с коня и
цепляется за стремя… Она поклялась себе держать язык за зубами и даже сейчас на
всякий случай покрепче стиснула рот.
– Да я про язычок кроссовок говорю, – с
презрением глянула Алиса. – Ну ладно, для начала их можно оставить, только
на будущее все равно придется позаботиться о сапогах для верховой езды. А вот
шорты придется снять.
– Но у меня там только трусики, –
стыдливо шепнула Женя, вспоминая кружевной треугольничек, для которого даже
уменьшительно-ласкательный суффикс был великоват. И сегодня она, разумеется,
пришла без парика. Вот если бы на ней были те же рыже-золотые локоны, что и в
деле с Неборсиным, она могла бы прикрыться ими, подобно какой-нибудь леди
Годиве, и обойтись без бриджей.
Воспоминание о Неборсине повергло Евгению в
уныние, и, очевидно, это отразилось на ее лице, потому что суровое Алисино
сердце вдруг смягчилось.
– Да не надо так огорчаться, – сказала
она добродушно. – Что-нибудь придумаем. Например, наденете мои штаны. А я
– шорты, тут чьи-то валяются. Я все равно не ездить буду, а вас на корде
водить, а потом, когда уйдете, переоденусь.
Непонятный и страшноватый корд, на котором ее
предстояло водить, Евгения оставила на потом. Так же, как огорчение от слова
«водить». А как же верховая езда?! Она-то представляла, как летит по манежу,
вздымая пыль и пригибаясь к шее норовистого скакуна, а клиент с восхищением
таращит на нее глаза. Нет. Сегодня это совершенно не нужно. Сегодня она должна
выглядеть как можно неприметнее, и, если для этого придется напялить на себя
чужие бриджи, Евгения готова на все. Хотя в Алисе полтора метра росточку и не
более тридцати килограммов весу. Это же эльф!
После пяти минут стонов, охов, вздохов и
подтягиваний Женя наконец поняла, что даны ей были не простые штаны, а сшитые
из шагреневой кожи. Мало того что она влезла в эту крохотную одежку, та
оказалась ей даже великовата, словно сама Женя непостижимым образом уменьшилась
в размерах. Вполне возможно, окажись здесь Эмма, Алисины «ползунки» пришлись бы
впору и ей.
Чувствуя себя необычайно лихо, Евгения
взвалила на плечо седло с надписью «Лоток» и вслед за Алисой отправилась в
конюшню, где ожидал своей очереди зарабатывать для манежа деньги этот самый
Лоток.
– Первым делом запомните, – поучала на
ходу Алиса, – никогда не приближайтесь к коню сзади. Может лягнуть и даже
насмерть зашибить, совершенно не желая этого.
Вдруг она прижалась к металлической стенке,
сделав Жене знак:
– Осторожно, пропустите!
Ведя в поводу длинноногого рыжего коня, из
денника с надписью «Балтимор» вышел надменный мужчина в идеально сидящих
бриджах, синей ковбойке, кокетливом шейном платочке и кепи. На его ладных
сверкающих сапогах, облегающих ноги, как перчатка, нежно позванивали маленькие
шпоры.
– Пижон, – проворчала вслед Алиса. –
Терпеть не могу таких вот, со шпорами.
Вдруг рыжий конь малость замедлил свое важное
шествие, задрал хвост и свалил на бетонный пол сочащуюся паром кучку.
Алиса хихикнула, сморщив нос.
– Надо бы убрать, – сказала она,
нерешительно оглянувшись, и двинулась было к лопате и метле, прислоненным к
стенке, но тут дверца ближнего, пустого денника отворилась. Возникла сутулая
фигура в замызганном трико и громоздком брезентовом фартуке, с двумя совками в
руках. Терпеливо склонив кудлатую голову, фигура подобрала дар Балтимора и
проследовала с ним во двор.
– Спасибо, дядя Вася, – с облегчением
сказала Алиса. – Или это Ваныч? А, все равно спасибо. Хотя убирать следует
тому, кто в данную минуту выводит лошадь. – Она проводила неприязненным
взглядом надменную фигуру в кепи. – Пижон, «новый русский». Что вы так на
него уставились? Ничего особенного, форс да шпоры.
Женя задумчиво кивнула. Ну, вот она и увидела
своего клиента. Интересный мужчина, чем-то похож на покойного Неборсина. Такой
же знающий себе цену. Правда, форсу много! И ему тоже тридцать пять.
Критический возраст супружеских измен! По счастью, его не надо провоцировать на
проверку супружеской верности. Судя по информации, адюльтер здесь в разгаре. В
данном случае Евгении предстоит только слежка. В сочетании с полезным и
приятным времяпрепровождением – верховой ездой.
Оказывается, корда – это длинный ремень, на
котором тренер водит по кругу лошадь с неопытным всадником, следя за его
посадкой. Неопытным всадником была Женя, ну а тренером – крошка Алиса. Своими
маленькими ручками, обладавшими железной хваткой, она без труда контролировала
натяжение корды и вовсю «оттягивалась», громогласно поучая Женю:
– В седле не заваливаться! Зад подберите! Не
натягивайте повод, вы хотите, чтобы у вас лошадь бегала, или просто сидеть
хотите? Не теряйте стремя! Работайте ногами, зачем вам вообще ноги даны? –
И все в таком духе.
Как выяснила Женя, главная часть ее ног – от
колена до пятки. Называется это – шенкель, и дарован он судьбой вовсе не для
того, чтобы любоваться стройностью его очертаний, подчеркнутых туфелькой на
высоком каблучке. Шенкелями следует изо всех сил сжимать лошадиные бока,
заставляя животину двигаться. По определению Алисы, у Евгении оказались не
шенкеля, а кисель. И она терпеливо снесла обиду. Все-таки последние два дня ее
только и делали, что критиковали все, кому не лень, было время привыкнуть.
Серый в яблоках Лоток оказался существом
незлобивым, но ленивым и своевольным. Над шенкелями Евгении он просто-таки
смеялся. В конце концов она признала свое поражение и сделала вид, что всю
жизнь мечтала именно об этом: или стоять (сидя при этом в седле) где-нибудь в
уголке, или мотаться на Лотке туда-сюда по манежу, мешая тренерам работать, а
наездникам – скакать. Конечно, даже от такой верховой езды можно было получать
удовольствие. Но выполнять задание…
