Он выключил мотор и обернулся к Жене. Лицо его
утратило бледность, и Женя робко понадеялась, что и сама выглядит уже не как
набальзамированный труп.
– Разумеется, нет ничего удивительного, что
человек, посвятивший себя служению Танатос, сделал своей настольной книгой
«Бардо Тодол», – сказал Олег. – Это литература высшего класса, хотя,
я бы сказал, ее следует изучать врачам и духовникам, ибо это напутствие еще
живым, а не уже мертвым. Но о вкусах не спорят, и все было бы нормально, если
бы не одна маленькая, ну очень маленькая деталь: нашего нового знакомца зовут
Кирилл Корнюшин.
Если Женя не хлопнула себя по лбу, то лишь
потому, что побоялась показаться полной дурой.
– Да, конечно! Она же назвала его Кириллом
Петровичем! Конечно… Я видела его на фотографии восемьдесят третьего года, но
никогда ни за что не узнала бы. Хотя, припоминаю, в нем и тогда было нечто
зловещее. Или мне так кажется теперь?
– Наверное, кажется, – согласился Олег,
приотворив дверцу. Теплый ветерок ласково прильнул к Жениному лицу. – Не
знаю, какое фото имеется в виду, но я видел их несколько, и до девяностого года
Корнюшин был вполне похож на человека.
– А что случилось в девяностом?
– Трагическая случайность – железнодорожная
авария. Товарняк столкнулся с электричкой, переполненной дачниками. Погибло
народу – ужас. От первых трех вагонов практически ничего не осталось. Корнюшин
вышел в тамбур покурить – это его и спасло. Ранен был, но чудом выжил, а вся
его семья: отец, мать, молоденькая жена… можно сказать, и ребенок, потому что
она была беременна… – Олег тяжело махнул рукой. – Вот где кошмар! Его
можно было только пожалеть: в двадцать шесть лет потерять в жизни все! Он долго
болел, потом ушел из школы, в которой работал, запил… Подрабатывал от случая к
случаю в бригадах могильщиков на кладбищах. Этот бизнес золотым считается, в
него попасть всегда было трудно, однако Корнюшина почему-то брали – на подхват,
разумеется. Потом, в 1993 году, он вдруг словно заново родился. Прошел
кодирование, бросил пить совершенно. Продал все свое имущество, большую
квартиру, купив себе «хрущевку», только дачу отцову оставил, и стал компаньоном
в той фирмочке, где мы побывали. Это одно из лучших заведений такого рода в
городе, там народ обычно стеной стоит, удивляюсь, почему нам так сегодня
подфартило. Из-за смены правительства помирать перестали, что ли? Я-то,
наоборот, надеялся застать Корнюшина в деле, показать, так сказать, товар
лицом. Зрелище в своем роде замечательное! Служитель культа! Но вот, видите,
пришлось импровизировать, чтобы вызвать в нем подобие человеческих чувств.
– Вы думаете, он готов был стрелять? Так
угрожающе сунул руку в карман…
– Да нет, едва ли. Не стал бы поганить храм
своего искусства. Да и разрешения на ношение оружия у него нет, проверял. Вот
газовый баллончик всегда носит при себе, это доподлинно известно.
– Постойте, – вдруг осенило Женю. – Вы
сказали, Корнюшин пил, а в девяносто третьем году вдруг резко взялся за ум. Но
ведь именно в девяносто третьем погиб…
– Погиб Николай Полежаев, да, знаю, –
кивнул Олег. – Ваш начальник изрядно напичкал меня информацией. Ну что ж,
дело простое!
– В каком смысле?
– Думаю, убийцу мы только что видели, –
просто ответил Олег. – А теперь, может, хватит в машине сидеть, побеседуем
на свободе?
Женя как-то не сразу осознала, что путешествие
закончилось: Олег уже доставал из багажника сумку.
– А в гостиницу? – спросила не без
удивления.
– Бесполезно, – покачал головой
Олег. – Летом в Хабаровске номер снять – это нереально. Заказ-то я в
принципе сделал, как только Грушин сообщил, что ты приезжаешь. Может быть,
завтра, если захочешь…
– То есть? – изумилась Женя. – Предполагается,
что я предпочту спать на вокзале?
И еще больше изумилась, обнаружив, что они
вдруг перешли на «ты».
– Ну, бог тебя знает, – как-то неуверенно
отозвался Олег. – Просто я хочу пока поселить тебя в квартире брата – она
пустая. Брата сейчас нет. Там тебе будет удобно. Опять же это близко от наших
точек слежения, от квартир Корнюшина и Чегодаевой. Впрочем, у нас в Хабаровске
все близко.
– Да! – спохватилась Женя. – Еще
ведь и Чегодаева! Давай оставим вещи, я быстренько приму душ – и поедем к ней.
– Бесполезно, – ответил Олег, быстро
поднимаясь по широким ступеням сумрачно-прохладной лестницы. – То есть душ
– это да, сколько душе угодно, а до Чегодаевой мы сегодня не доберемся. Завтра
открывается выставка в Доме журналистов, а там самое интересное в экспозиции –
ее работы, так что наша дама до ночи провозится с оформлением и размещением.
Паспарту, то да сё… Один мой знакомый фотокор тоже там выставляется, он и
сказал, что все эти жрецы объектива будут камлать чуть не до полуночи. Там
появляться смысла нет: не пустят. Будем рваться – только зря засветимся. А вот
завтра в одиннадцать утра открытие – придем и поглядим на Чегодаеву и ее
работы.
Олег открыл дверь. Квартира оказалась
просторная, обставлена просто, но приятно. Книг море: несколько стеллажей от
пола до потолка – основной предмет мебели. Не меньше десятка картин: все больше
закат над огромной рекой. Это, наверное, и есть Амур, которого Женя еще не
видела. Если он и вполовину так же красив в действительности, как на картинах…
Скорей бы на него посмотреть!
Она с любопытством оглядывалась,
бессознательно отыскивая следы присутствия женщины. Похоже, их нет. Довольно
чисто в отличие от большинства квартир одиноких мужчин, но брат Олега явно не
принадлежит к сибаритам.
– Он не женат? – спросила Женя, бредя за
Олегом, который открывал дверь за дверью: «Вот кухня, вот ванная…»
– Был, теперь нет.
– Развелся, что ли? А дети?
– Да, нет, – рассеянно ответил на оба
вопроса Олег, заглядывая в холодильник.
– Он на тебя похож? – спросила Женя, сама
не зная зачем.
– Да мы практически близнецы, – буркнул
Олег. – Чай, кофе?
– Если можно, сначала душ.
– На здоровье. Вот сюда.
