Сегодня было не так одуряюще жарко, как вчера,
и народу в манеже все прибавлялось. С трибун наблюдали десятка два зрителей. А
Климов все не появлялся. Балтимора, любителя лягаться, тоже не было видно: его,
наверное, оставляют для постоянного клиента.
– Алиса, скажи там, чтобы ворота
закрыли, – приказала Света, водившая на корде игривую кобылку. – Уже
восьмой час, вряд ли кого-то сможем принять. Пока почистят, пока оседлают,
времени покататься не останется.
– Я схожу, – предложила, легко
спешившись, Маша. – Мне как раз позвонить нужно.
Женя задумчиво проводила ее взглядом. А если
Маша побежала звонить Климову? Скажем, забеспокоилась, что его нет. Это никак
не сочетается с результатами вчерашней слежки, однако мало ли что было вчера.
Ведь Маша – единственная из тренеров, с кем у Климова что-то может быть.
Итак, не пойти ли незаметно за ней, не
послушать ли, что за разговор произойдет? Тем более что оплаченное время уже
истекло. А вдруг Климов прямо сейчас появится?
Внезапно раздался окрик:
– Лоток! Ваше время вышло. Будете
доплачивать? – Суровая Света спохватилась!
Лоток, даже поименованный на «вы», такого
желания не выразил. А Женя посмотрела на часы. До закрытия манежа полчаса, вряд
ли Климов придет. И ворота заперты. Пожалуй, сейчас лучше все-таки добежать до
каптерки и попытаться услышать, с кем будет беседовать Маша.
– Нет, на сегодня хватит, – ответила она,
с интересом поглядывая на правое Светино ухо. Никаких серег. А все-таки Женя не
может теперь избавиться от известной подозрительности. – Коня отвести в
денник?
– Нет, я сама покатаюсь, – с
удовольствием сказала Света. – Пусть Лоточек немного попрыгает, а то он
второй вечер как неживой.
Это была рассчитанная плюха в адрес неуклюжей
всадницы, но Евгения стерпела ее почти с удовольствием: женщины и должны не
любить женщин, так задумано природой.
– Эй! – окликнула Света уже с
седла. – А поощрить Лотка?
И правда! Женя растерянно оглядела барьер,
ограждающий манеж, ища сумку. Там яблоко. Лотка обязательно нужно угостить – и
в знак признательности, и закрепляя все те же положительные эмоции.
– Наверное, вы сумку около денника
оставили, – подсказала догадливая Алиса. – Идите через боковую дверь,
здесь до конюшни рукой подать.
Эх, жаль, каптерка совсем в другой стороне! Но
делать нечего: если она не угостит Лотка, то упадет в глазах тренеров ниже
низшего. А ее рейтинг здесь и так почти на нуле. Значит, в первую очередь –
Лоток.
Она вбежала в конюшню и сразу услышала сердитое
ржание. Один из коней, наверное, негодует, что его не вывели покататься. Может
быть, Балтимор переживает, что Климов не пришел? Ого, как злобно ржет, чуть ли
не рычит. У коней, оказывается, тоже бывает неважное настроение.
А вот и сумка – лежит себе под охапкой сена.
Женя наклонилась – и чуть не упала от неожиданности, так загрохотали конские
копыта по металлической стенке денника. Да это Балтимор неистовствует!
– Ты что, сдурел? – прикрикнула она
строго и погрозила оскаленной морде, приткнувшейся к сетке.
С конем что-то неладно. С чего это он
выкатывает налитые кровью глаза и хватает желтыми зубами сетку? И морда в пене.
Не взбесился ли? А какую пыль копытищами поднял! Так и садит ногами – не дай
бог сейчас оказаться позади него.
– Балтимор, Балтик, – сладким голосом
запела Женя, пытаясь успокоить коня. – Чего ты так разоряешься?
Странно, что никто не идет на шум. Хотя в
манеже ничего не слышно, а каптерка далеко. А уборщики, эти бомжи, о которых
говорила Алиса? Правда что бомжи – их нет и следа.
– Балт, Балтик! – Женя вытащила из сумки
яблоко. – Хочешь?
Бросила яблоко на пол и слегка нажала сверху
подошвой, чтобы разломилось. Коням трудно жевать твердое и круглое, это она
усвоила со вчерашнего дня. Тем более что у Лотка во рту трензеля. Ему
достанется половина. А второй, может быть, удастся утихомирить Балтимора? Как
бы чего-нибудь не повредил себе от злости!
Евгения опасливо протянула к сетке руку с
расплющенным яблоком. Балтимор перестал ржать и раздул ноздри.
– Ах, молодец! – обрадовалась Женя – и замерла,
услышав слабый стон, долетевший из денника.
Подскочила к дверце.
– О господи!
В углу, на полу, под самой стенкой, скорчилась
человеческая фигура. Синяя рубашка, бриджи… Климов!
Лежит, прикрывая голову рукой. Неужели
Балтимор достал-таки копытом?
– Климов! – крикнула Женя и рванула
дверцу денника. Две мысли ударили враз: что это может быть опасно, если
Балтимор вздумает перенести на нее свою ярость, и что дверца почему-то не
открывается.
Дернула еще раз. Ох, да это ведь щеколда
упала!
Женя с усилием подняла ее, и дверца сразу
распахнулась. Балтимор ринулся к выходу. Да и черт с ним, пусть бежит. Куда он
денется? Через забор не перескочит, а устанет, так успокоится. Не то наверняка
забьет бесчувственного Климова до смерти, да и Жене перепадет. Беспомощность
жертвы, говорят, пьянит не только хищников, а Балтимор далеко не овечка.
Женя отскочила под защиту дверцы и, подхватив
валявшуюся на полу метлу, выставила ее вперед, будто вилы. Довольно хилое
оружие!
К счастью, дуэль не состоялась: Балтимор
вымахнул из денника и поскакал по длинному коридору конюшни, задрав хвост и
яростно мотая головой.
«Господи, что же я натворила! – От ужаса
Евгению даже шатнуло. – А вдруг он взбесился и на кого-нибудь нападет?»
Но сейчас главное – Климов.
Вбежала в стойло, приподняла обмякшее тело.
Да, без сознания, но вполне жив. И даже приходит в себя. Попробовала протащить
его по полу и охнула: какой тяжелый!
– Климов, да Климов же! – От волнения
Женя забыла имя собственного клиента. – Вы можете встать? Очнитесь!
Климов с трудом приподнял веки.
– От… кройте… – слабо шевельнулись
губы. – Выпустите…
– Все уже открыто! – Женя продолжала
тянуть что было сил. – Вставайте скорее! Надо выйти из денника!
Она сама не понимала, почему так спешит.
Наоборот, теперь, когда ошалелый конь удрал, в деннике было совершенно
безопасно. И если запереться, то Балтимор, вздумай он, к примеру, вернуться,
уже не зайдет. А тем временем и помощь подоспеет.
