– Паша, – проговорил Халандовский застоявшимся голосом. – Зайди, Паша... Надо.
И не в силах больше продолжать, Халандовский положил трубку на место. У него не было сил выслушивать ответ, что-либо объяснять, назначать время... Он сделал самое большее, на что был способен.
Пафнутьев позвонил в дверь через полчаса. Халандовский все это время сидел в кресле. Время для него не то чтобы остановилось, оно просто исчезло, его не стало. И, услышав звонок в дверь, он слабо удивился: кто бы это мог быть? Со стоном поднялся, пошел открывать. Увидев Пафнутьева, опять удивился.
– Паша? – сказал он скорее озадаченно, чем обрадованно. – Ты?
– Звал? – требовательно спросил Пафнутьев, перешагивая через порог.
– Кажется, да... Я вот сейчас припоминаю... Звонил тебе, да? Я ведь тебе звонил?
– Звонил, – ответил Пафнутьев, с подозрением оглядывая Халандовского.
– Ты так быстро добрался...
– Думал, помираешь...
– Правильно думал. Помираю.
– Давно?
– Неделю.
– Тогда тебя еще хватит на месяц-второй... Тебе еще помирать и помирать. – Бросив плащ на вешалку, Пафнутьев прошел в комнату и решительно сел в кресло. – Слушаю тебя внимательно, Аркаша.
– Выпить хочешь?
– Ни в коем случае. Мне на службу.
– Понял. – Халандовский, кряхтя, поднялся, принес из кухни помидоры, какую-то рыбу, хлеб. Вынул из бара початую бутылку «Абсолюта», поставил Пафнутьеву свежий стакан и наполнил его более чем наполовину. Себе добавлять не стал, в его стакане было примерно столько же.
– Что пьем? – Пафнутьев с интересом взял в руки бутылку. – «Абсолют»... Надо же... Швеция.
– Хорошая водка, – обронил Халандовский.
– Хорошая. А лучшую водку делают в Калуге.
– Калужской нету, Паша. Я достану тебе калужской водки, но только чуть попозже, ладно?
– Совсем плохи твои дела, Аркаша. Уж и пошутить нельзя.
– Почему нельзя... Шути, Паша. Сколько хочешь. Со мной, надо мной. Будем живы, Паша, – и, подняв стакан, Халандовский выпил. – Ты прости меня, пожалуйста, что нет калужской водки... Если бы я знал, что тебе нравится калужская водка, я бы обязательно достал. – Халандовский смотрел в окно полуприкрытыми глазами, и Пафнутьев только сейчас понял, в каком тот состоянии. Озадаченно склонил голову к плечу, подумал, быстро взглянул на Халандовского и, поколебавшись, выпил свою водку. И тут же принялся закусывать, не обходя вниманием ни помидоры, ни рыбу.
– Первый раз сегодня ем, – сказал Пафнутьев с набитым ртом. – И похоже, неплохо ем.
– Ешь, Паша, ешь...
– Говори, Аркаша. Хоть у меня и хруст за ушами стоит, но я все слышу.
– Денег хочешь? – спросил Халандовский слабым голосом, без всякого выражения.
– Угу... Хочу.
– Сколько?
– Миллион, – не задумываясь, ответил Пафнутьев.
Халандовский вынул из кармана халата замусоленный почтовый конверт и положил на стол.
– Посчитай, – сказал он. – Там двадцать бумажек по пятьдесят тысяч каждая. Как раз миллион.
Пафнутьев поддел конверт вилкой, отогнул бумажку, заглянул внутрь, не прикасаясь ни к конверту, ни к деньгам.
– Да, наверно, штук двадцать там есть... Слушаю.
– Это взятка, – пояснил Халандовский. – Специально для тебя приготовил. Миллион рублей. По нынешним временам не очень много, но, если хочешь, могу удвоить, утроить, удесятерить... Как скажешь. Взятка настоящая, не сомневайся... Деньги меченые, там невидимыми чернилами так и написано: «Взятка».
– Кто надоумил?
– Анцыферов. – Халандовский бросил наконец разглядывать окно и поворотил скорбное свое лицо к гостю, ожидая увидеть удивление, ошарашенность, возмущение, но ничего этого он не увидел. Пафнутьев сидел невозмутимо, как и прежде, все свое внимание уделяя закуске.
– А свидетели где? – спросил он.
– В коридоре... У твоего кабинета.
– Понятно. – Пафнутьев взял бутылку и плеснул «Абсолюта» себе и Халандовскому. – Хорошая водка. Не настолько, конечно, как калужская, но тоже съедобная. Деньги, говоришь, уже меченые?
– Конечно, а как же иначе. – Халандовский взял свой стакан, глухо ткнул им в стакан Пафнутьева и выпил.
– Кто метил?
– Анцыферов куда-то отдавал.
– И деньги его?
– Нет, деньги мои. Теперь, если хочешь, твои.
– За что взятка?
– Ты пообещал избавить меня от всех моих неприятностей.
– Но это невозможно.
– Я знаю... Но ты пообещал. Я поверил. Ты запросил миллион. Куда мне деваться? Принес.
– Хорошо, – сказал Пафнутьев и, взяв большой красный помидор, разрезал его на несколько частей, посолил, поперчил, потом выпил водку и сунул в рот четвертинку помидора. – Хорошо идет «Абсолют» с помидорчиком, а, Аркаша?
– И с рыбкой хорошо, – Халандовский подвинул поближе к гостю тарелку с рыбой.
– Итак, я попался. Взяли меня тепленького с деньгами в кармане. Кто же будет избавлять тебя от неприятностей?
– Анцыферов.
– И ты ему поверил?
– Конечно, нет. Иначе мы не сидели бы сейчас с тобой и не пили бы водку «Абсолют».
– Но колебания были?
– Не то слово, Паша... Извелся весь. Жизнь на кону. Как водка? Пошла?
– Хорошая водка. Но я вижу, что ты и без меня с ней хорошо проводил время?
– Не думай, Паша, об этом. Для тебя бутылка «Абсолюта» всегда найдется. Стоит она немного меньше миллиона, но как приложение к миллиону вполне подойдет.
– Договорились, – кивнул Пафнутьев. – Значит, если я все правильно понимаю, они тебя прихватили?
– Помнишь, я рассказывал тебе про некоего Байрамова?
– Что-то было, – Пафнутьев просветленно взглянул на Халандовского. – Да, ты о нем говорил... Не поделили вы с ним не то паровоз, не то пароход...
– Паша, он положил глаз на мой магазин. И у меня начались неприятности. Ревизии, осмотры, акты, протоколы... Ему помогает первый.
– Ты уверен?
– Да. Верные люди доложили. Такие вещи невозможно скрыть. Собираются выставлять магазин на аукцион... А там уж проще.
– А как же комитет по приватизации, или как там он у вас называется?
– Одна банда, Паша. Одна банда. Все, что было до сих пор, – детский сад. Игрушки для малых детей.
– Знаю, – кивнул Пафнутьев. – На собственной шкуре убедился.
– Слышал я о твоих испытаниях, – сочувственно сказал Халандовский. – А на меня заведено уголовное дело. Я пытался погасить пожар привычными методами, но не получилось. Понимаешь, деньги берут, и довольно охотно, но сделать ничего не могут.
