– Нет, ты скажешь сейчас... Потом будет поздно. Только я знаю, что делать. А не скажешь... Он все равно узнает... И тебе этого не простит. Иди, – негромко сказал Зомби, не поднимаясь.
Амон поколебался и, не выпуская кувалды из рук, вышел. Едва за ним закрылась дверь. Зомби приподнялся из последних сил, опершись на лежащее колесо, сел на него, положив костыль на колени набалдашником вперед, в сторону железной двери. И только тогда повернул рукоять костыля и сдвинул кнопку предохранителя. Он знал, валютный счет наверняка внесет сумятицу в душу Байрамова.
И не ошибся.
Дверь открылась, и в светлом квадрате появилась черная фигура Байрамова. За его спиной маячил Амон с кувалдой.
– Говори, дорогой, – произнес Байрамов почти ласково.
Зомби сидел в тени, и после яркого света вошедшие видели его не очень хорошо. Воспользовавшись этим, он чуть подправил направление костыля в сторону Байрамова.
– Что ты хочешь услышать?
– Ты говорил о счете...
– Это не для всех, – сказал Зомби. – Пусть этот... Как его там... Пусть выйдет.
– Я ему доверяю, – сказал Байрамов.
– А я – нет.
– Хорошо, будет по-твоему... Амон, – Байрамов показал глазами на узкую полоску света, пробивающегося из двери. Амон вышел, успев бросить на Зомби ненавидящий взгляд.
– Говори, – повторил Байрамов, не приближаясь.
– Ты хочешь меня убить?
– Нет. Не хочу. Но у меня нет другого выхода... Придется, дорогой. Ты сам выбрал свою дорогу. Это не первый наш разговор на эту тему. Ты проявил твердость, очень хорошо. Я тоже проявил твердость. Ты доказал, что ты – настоящий мужчина. Я тоже настоящий мужчина. Но ты слабый, а я – сильный. Я победил. Ты стал у меня на дороге, я тебя смел. Но не до конца. Сейчас Амон исправит свою оплошность. Ты что-то хотел сказать о счетах?
– Да... Нам надо с тобой посчитаться... – Ствол, чуть качнувшись, опять изменил направление. – Постой, – сказал Зомби, увидев, что Байрамов собирается уйти. – Я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза.
– Смотрю, дорогой, смотрю! – рассмеялся Байрамов.
– Очень хорошо, – сказал Зомби и нажал на невидимый курок своего костыля. В железной коробке гаража выстрел грохнул с неожиданной силой. Зарядом картечи Байрамова отбросило к двери. Согнувшись в поясе, обхватив живот руками, он сделал шаг в одну сторону, в другую и рухнул у самого порога, перегородив дверь. Там, в светлой комнате, метался Амон, не в силах сдвинуть Байрамова, дверь заклинило. Байрамов не стонал, лишь надсадно кряхтел, словно хотел преодолеть в себе боль, возился в мазутной жиже, подтянув колени к подбородку. На фоне черного пола резко выделялся белоснежный воротничок рубашки, белые манжеты и лиловая с проблесками бабочка. Четкий пробор в волосах остался целым, и Байрамов затих на полу, так и не повредив его.
А Зомби, вслушиваясь в метания и проклятия Амона, отгороженного железной дверью, с неопределенной улыбкой, не торопясь свинтил колпачок на рукояти костыля, вынул патрон, потом вставил туда пустую гильзу и снова завинтил. Заряженный патрон он вдвинул в ствол и повернул рукоять. Затвор поглотил патрон, и костыль снова был готов к бою.
Когда Амону удалось наконец сдвинуть дверью тело Байрамова и он склонился над своим хозяином, Зомби, чуть подправив направление костыля, лежавшего на коленях, снова нажал курок. И потерял сознание.
* * *
Зомби пришел в себя через несколько часов.
Ухватившись за край верстака, с трудом поднялся, распрямился, прислонившись к стене гаража. Некоторое время он стоял неподвижно, постепенно приходя в себя, осознавая происшедшее здесь вечером. Сквозь щели в двери пробивалась серая полоска рассвета. Сердце его судорожно колотилось, и некоторое время он не мог сделать ни шага. Рука его шарила вокруг в поисках какой-либо опоры, он искал костыль, еще не осознав, что именно ищет. Но вокруг была пустота, рука все время нащупывала пустоту.
В гараже было почти темно, и, лишь всмотревшись, можно было различить ремонтную яму, балку под потолком, дверь в глубине гаража. Из-под нее пробивалась слабая полоска света. Зомби опустил взгляд ниже и увидел возле двери темное пятно. Прошло еще какое-то время, прежде чем он различил очертания лежащего человека в темном костюме. Человек лежал на боку, обхватив двумя руками живот. Из-под его рук сквозь пальцы вытекала темная струя крови...
Зомби сделал над собой усилие и подошел поближе. Байрамов смотрел на него снизу вверх, и во взгляде его еще оставалась мука, но уже не было жизни. Неловко подвернутая нога подтверждала, что этот человек мертв. Живой не может лежать в такой позе. Но даже мертвым Байрамов выглядел нарядным и значительным.
– Так, – сказал Зомби. – Так, – повторил он.
Наклонившись, он обшарил карманы пиджака Байрамова. Может быть, что-то пригодится Пафнутьеву, подумал он, рассовывая по карманам бумажник, какие-то записки, бумаги в красивых конвертах. Переворачивая Байрамова на другой бок, он увидел рану – заряд картечи вспорол живот, и выжить с такой раной было невозможно.
Оглянувшись, Зомби почувствовал беспокойство, еще не осознавая, что его потревожило, какая подробность, мелькнувшая мысль, опаска. В голове сильно, почти с нестерпимой болью бился пульс, и с каждым ударом он готов был застонать. Зомби прислонился к стене, снова оглянулся и наконец понял причину своего беспокойства – он искал костыль. Он понимал, что оставаться здесь нельзя было ни единой лишней минуты, что в любой момент сюда могут нагрянуть люди, люди Байрамова, но он не мог уйти отсюда без своего костыля. Он вернулся к тому месту, где лежал, и у нескольких сваленных в углу колес увидел то, что искал, – костыль. Поднял его, осмотрел. Пустой патрон оставался в затворе, и Зомби не стал его вынимать, понимая, что оставлять патроны здесь нельзя. Увидев на полу свою шляпу, он надел ее, не отряхивая.
– Так, – повторял он время от времени, – так... Следы надо заметать, уносить с собой...
Зомби все яснее осознавал собственную обреченность. Все следы уничтожить невозможно, просто невозможно стереть все его отпечатки пальцев, следы подошв, никуда он не сможет спрятать этот нарядный труп с развороченным животом. Он уже направился к выходу, чтобы уйти, просто уйти отсюда, на большее у него не было сил, но споткнулся о что-то мягкое. Это был еще один человек, и он тоже был мертв.
– Так, – проговорил Зомби. – Значит, еще один... Кажется, я начинаю понимать, что тут произошло, кажется, начинаю понимать, что я тут натворил...
Наклонившись, Зомби при слабом свете, который шел из приоткрытой двери, узнал Амона. Он лежал точно так же, как и его хозяин, – обхватив руками живот. На губах его была гримаса, отдаленно напоминающая улыбку. Впрочем, с таким же успехом эту гримасу можно было назвать и предсмертным оскалом. Серое лицо его было перемазано в грязи – видно, Амон бился в предсмертных судорогах, бился лицом об этот пропитанный мазутом, маслами пол...
