— За счет Байрамова?
— Можно и так сказать.
— Как там, на Кипре?
— Ничего... Но не больше. Европейское захолустье. Глухомань. И выпить по-настоящему не с кем было.
— Говорят, там красивые девушки? — провокационно улыбнулся Пафнутьев.
— Красивые... Ну и что? — Цыкин вопросительно посмотрел на Пафнутьева, словно даже не понимая, о чем тот спрашивает. И Пафнутьев понял — этот вопрос редактора больше не тревожит. Убедившись, что гость все понял правильно, Цыкин поднялся, открыл сейф и вынул трудовую книжку Званцева. — Вот, — он положил книжку перед Пафнутьевым. — Полюбопытствуйте. Биография достаточно колоритная, но у нас все с колоритными биографиями.
Пафнутьев полистал книжку, как бы пробежавшись по годам пропавшего человека. Оказывается, Званцев работал в геологической конторе, бурил скважины, искал воду в области, был в театре рабочим сцены, одно время работал даже таксистом. «Ага, — удовлетворенно кивнул Пафнутьев. — Это уже хорошо. Значит, в машинах разбирается...»
— А если я попрошу у вас ее на время? — спросил он у Цыкина. — Не возражаете?
— Нет проблем. Только оставьте расписку, чтоб я мог в случае чего что-то на стол положить.
Пафнутьев тут же, не сходя с места, взял со стола редактора подвернувшийся лист бумаги и написал расписку. Поставив подпись, должность, дату, он протянул ее Цыкину. Тот пробежал глазами по строчкам и сунул расписку в сейф, на то самое место в картонной коробке, где до сих пор лежала трудовая книжка Званцева.
— После того, как пропал ваш человек... Кто сейчас освещает в газете тему рыночных отношений?
— Все, кому не лень, — не задумываясь ответил. Цыкин. — Видите ли, в чем дело... Несколько лет назад, это было внове, мало кто решался говорить а рынке, мало кто мог это делать со знанием дела. А теперь этот рынок у всех на языке. Театр, кино, религия, народные промыслы, образование, медицина — все свелось к рыночным отношениям и все взахлеб воспевают их, ничем особенно не рискуя.
— Кроме собственного будущего, — вырвалось у Пафнутьева.
— Вы так думаете? — вскинул брови редактор, — А, впрочем... Наверно, вы правы.
— У него было в редакции свое рабочее место?
— Конечно. А что, собственно...
— Остались его бумаги? Блокноты? Наметки?
— Возможно... Хотя маловероятно. Свято место пусто не бывает... За его столом сейчас сидит новый, сотрудник... Если он не выбросил бумаги, которые там оставались... То они на месте. А что случилось? Вы, Павел Николаевич, гораздо менее откровенны, чем я... Званцев нашелся? Или он в чем-то замешан?
— Трудно сказать... Но если бы его бумаги сохранились, это многое прояснило бы... Это было бы неплохо.
— Он жив? — напряженным голосом спросил Цыкин и даже грудью припал к столу в ожидании ответа.
— Возможно.
— То есть?
— Не исключено, что жив... Твердо сказать не могу... Не знаю.
— Но есть основания предполагать... Да?
— Вот именно. Есть некоторые основания надеяться, что Званцев жив... Хотя никакой уверенности.
— Так, — Цыкин подвигал бумаги на столе, в волнении схватился было за телефонную трубку, но тут же положил ее снова. — Послушайте, Павел Николаевич, а не послать ли мне секретаршу за бутылочкой, а? Мне кажется, она нам не помешает?
— Не возражаю, — легко согласился Пафнутьев. — Но открывать вы будете ее без меня.
— Ну, что ж... Понимаю, понимаю... Слишком хорошо — тоже нехорошо... Мы, честно говоря.., у себя, в редакции, его уже похоронили. Сами знаете, последнее время люди исчезают частенько, не оставляя никаких следов... Разве что палец найдется, или ухо... Из милиции нам сообщили, что его машину нашли совершенно сгоревшую, но трупа в ней не было... Что нам было думать?
— Байрамов заглядывает к вам?
— Чрезвычайно редко... Но его объявления мы печатаем постоянно, чуть ли не в каждом номере. Расплачивается он своевременно — почему бы нам и не заработать на нем?
— Что в его объявлениях?
— В основном, о поступлении новых товаров в его магазины, о ценах, адреса новых торговых точек...
— У него много магазинов?
— С десяток наберется. — Цыкин поднял трубку зазвеневшего телефона и снова положил ее на место. — Точнее сказать не могу, потому что у него каждый месяц этих магазинов все больше...
— Чем торгует гражданин Байрамов?
— Всем. Зажигалки, расчески, мебель, одежда, машины...
— Продукты?
— Да, все завозное, упакованное... Кофе, чай, печенье, конфеты... Да, и спиртное тоже, — подчеркнул Цыкин, видимо, увидев в этой подробности что-то для себя существенное.
— Будем заканчивать, — Пафнутьев устало откинулся на спинку стула. — Значит, мы договорились — вы поищите его бумаги, записи, блокноты?
— Понимаю... Поищем. Естественно, вас интересуют не его творческие планы?
— Особенно творческие планы! — с нажимом проговорил Пафнутьев. И повторил для уверенности, что его правильно поймут. — Особенно творческие планы.
— Будет сделано, Павел Николаевич, — увидев, что Пафнутьев поднялся, встал со своего места и Цыкин.
— Кстати, вас не смущают подарки Байрамова?
— Ничуть, — усмехнулся Цыкин с некоторой доверительностью. — Кстати, вот этот костюм на мне — тоже его подарок. Ничего, правда?
— Хороший костюм, — Пафнутьев пощупал ткань на рукаве. — Давно о таком мечтаю.
— Могу устроить.
— Нет, спасибо. Боюсь, не отработаю.
— Было бы желание, — сказал Цыкин. — Отработаете.
— Вот как раз с желанием у меня всегда большие трудности... Дайте, пожалуйста, адрес Званцева, его домашний телефон... Как жену зовут...
— О! Нет ничего проще, — Цыкин вернулся к своему столу, с яркого бумажного куба сорвал листок и быстро набросал несколько цифр, протянул Пафнутьеву. Тот взял маленький листок, вчитался, удовлетворенно кивнул. Потом взял в руки разноцветный бумажный куб, внимательно осмотрел его со всех сторон, полюбовался.
— Тоже Байрамов?
— Разумеется, — рассмеялся Цыкин и лицо его сморщилось так, что уже не было никакой возможности определить, где совсем недавно были глаза, нос, рот. Но когда смех кончился, из обилия морщин снова вынырнул нос, сверкнули хитроватые, хмельные глазки, по бокам" лица возникли мятые уши. И снова у стола стоял главный редактор городской газеты Цыкин. В хорошем костюме и с неистребимым желанием выпить.
Пафнутьев сосредоточенно вышагивал квартал за кварталом, не замечая ни мелкого осеннего дождя, ни ветра, ни машин, которые, проносясь рядом с тротуаром, время от времени окатывали его водой. Пафнутьев пытался навести порядок в собственных мыслях и разобраться в том, что открылось ему в этот день. А открылось нечто неожиданное — оказывается, Зомби, беспамятный клиент Овсова, жертва жестокого преступления, не такая уж невинная жертва, как об этом хотелось думать. Выясняется, что у этого Зомби есть имя, должность, адрес, выясняется, что это Сергей Дмитриевич Званцев, журналист, верный певец Байрамова, который этого монстра, этого мутанта, как выражается Халандовский, создал, взрастил и выпустил в свет. Известность обернулась для Байрамова настолько существенной прибылью, что он смог даже одарить своего создателя машиной. Эту машину надо было и заработать, и отработать, а Байрамов, судя по всему, не тот человек, который будет заниматься благотворительностью. Вот завез матрацы для умирающих старух и все — уважаемый спонсор.
