Поняв наконец, что происходит, девушка с неожиданной силой захватив Афганца за плечи, потянула на себя и по ходу опрокинула в ванную. Но, поскользнувшись, упала вслед за ним. А дальше все случилось как бы само собой. Тела боролись за жизнь без участия разума. Девушка, навалившись на Афганца сверху, старалась удержать его под водой, а он отработанным, бездумным движением, уже захлебываясь в теплой воде, рванул «молнию» на бедре, нащупал рукоятку ножа и снизу вверх, с силой рванул этим ножом вдоль обнаженного тела девушки. И сразу понял, что все получилось, все удалось.
Девушка была еще жива, но уже безумным, гаснущим взглядом, не видя, наверно, уже не видя, смотрела, как он поднимается из-под ее вывалившихся в ванную внутренностей. Вода стала красной от обилия хлынувшей крови, и Афганец выбрался из ванны потрясенный и задыхающийся.
Когда он появился в комнате, все находились в том же положении, в том же окаменевшем состоянии. Афганец остановился в дверях, не зная, как быть, что делать...
И опять первым пришел в себя Петрович.
— Кончать всех! — рявкнул он и выстрелил в висок стоявшему рядом с ним старику. Этот его крик, единственный внятный и властный, заставил всех броситься его выполнять. Вандам еще сильнее стянул пояс от халата, и женщина через несколько секунд была мертва.
— Кончать всех! — повторял и повторял Петрович. Шагнув в прихожую, он выстрелил в затылок все еще лежавшей без сознания женщине. Вбежав в спальню, откуда, как ему показалось, кто-то смотрел на него из приоткрытой двери, Вобла несколько раз выстрелил во что-то светлое, движущееся, прячущееся от него. Выйдя из спальни, он столкнулся с Петровичем.
— Что там? — спросил тот.
— Все готово...
И тут из второй комнаты вдруг вывалился мужчина с подсвечником в руке. Не останавливаясь, он понесся на Петровича, но тот, не пошевелившись, не издав ни звука, поднял руку с пистолетом и выстрелил мужчине в лоб. Тот сделал по инерции несколько шагов, наткнулся на стул, опрокинулся и, упав на пол, забился, задергался в предсмертных судорогах.
— Уходим! — рявкнул Петрович. — Коля! — Он задержался на секунду у все еще стоявшего у ванной Афганца, с силой встряхнул, пытаясь привести в чувство.
Тот вздрогнул и, перешагивая через трупы, поплелся к выходу. Вобла и Вандам были уже на площадке. — Никого не оставили? — спросил Петрович.
— Вроде всех кончили, — ответил Вандам.
— Вернись и обойди все комнаты! — сказал Петрович, глядя в глаза Вобле. — Все комнаты, понял?
И столько было нечеловеческой ярости в его голосе, в его взгляде, что Вобла не решился не то чтобы возразить, он не решился даже взглянуть на Петровича и послушно вернулся в квартиру, наполненную теплыми еще, вздрагивающими трупами. Пройдя мимо истекающей кровью женщины, он осмотрел комнату, нашел в себе силы взглянуть на трупы двух мужчин, но, когда приоткрыл дверь в ванную и увидел плавающую в крови вспоротую девушку, из которой вывалились внутренности, отшатнулся, некоторое время стоял, закрыв глаза, и лишь после этого пошел к выходу.
— Порядок? — спросил Петрович.
— Порядок, — пробормотал Вобла и, не выдержав, вырвал все, что в нем было, на площадку. Испарина покрыла его лоб, он, наверно, рухнул бы прямо здесь, на плитки пола, но Петрович с неожиданной для его уставшего тела силой влепил такую мощную пощечину, что Воблу отбросило к стенке.
— Веди его! — прошипел он Вандаму. — Тащи к машине.
И тот, послушно вскинув на плечо обмякшее тело Воблы, почти без усилий понес вниз. Выйдя из подъезда первым, Петрович осмотрел двор и, убедившись, что никого вокруг нет, дал знак остальным. Вандам вынес Воблу, следом вышел Афганец. Свернув влево, они прошли метров двадцать по освещенному пространству к стоящей в арке машине. Увидев, что одного из своих несут на руках, Жестянщик распахнул дверцу. Вандам с явной брезгливостью запихнул Воблу на заднее сиденье, сам сел рядом, с другой стороны Петрович затолкал Афганца — тот тоже не вполне владел собой.
— Поехали, — сказал Петрович, с тяжким вздохом усаживаясь рядом с Жестянщиком. Машина тут же рванула с места. — Не гони... Шестьдесят километров в час. Понял?
Машина медленно повернула за угол, выехала на широкую пустынную трассу и, не торопясь, останавливаясь перед каждым светофором, двинулась к окраине города, к тому месту, где разворачивался и шел в обратную сторону девятый номер трамвая. В зеркало Жестянщик видел, как на некотором расстоянии во втором «жигуленке» едет Забой.
— Нож остался в квартире, — неожиданно в тишине проговорил Афганец, когда они проехали больше половины пути.
— Какой нож? — спросил Петрович, не оборачиваясь.
— Мой нож.
— И что?
— Надо вернуться, — сказал Афганец.
— Что на нем нацарапано? Имя? Адрес? Телефон?
— Нет, ничего этого на нем не нацарапано.
— Где он остался?
— В ванной.
— Я заглядывал перед уходом... Нет там никакого ножа.
— Он в самой ванне... В воде.
— Под бабой?
— Да.
— Перебьешься, — устало проговорил Петрович. — Куплю тебе новый. Краше прежнего.
— Мне тот нужен...
— Возвращаться нельзя.
— Почему?
— Дурная примета.
— На фиг все приметы!
— Нас там уже ждут. Выстрелы, машины, этот облеванный Вобла... Соседи уже милицию вызвали. Успокойся, Коля... Там сейчас гора трупов. Нельзя... Да... А как она тебя узнала? Ты же был в маске!
— По рубашке... Стирала она эту рубашку. В магазине работала... Продавцом... Иногда перебрасывались словечком, иногда бутылку в долг давала.
— Тогда все правильно, — пробормотал очнувшийся Вобла. — Отблагодарил ты ее по-царски, отучил всяким козлам вонючие рубашки стирать. Ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным.
Никто не ответил.
Но про себя все подумали, что напрасно Вобла произнес эти слова, ох напрасно.
Такие слова не забываются, они были из тех, которые навсегда.
* * *
Пафнутьев ходил по залитой кровью квартире. Не было у него в эти минуты никаких вопросов, недоумений, его охватило какое-то оцепенение. Много происходило в городе запредельного, но чтобы вот так, всю семью, включая стариков, женщин... Сколько же надо иметь зверства в душе, чтобы пойти на такое... Что бы при этом ни стояло на кону... В ванную, где все еще плавала в крови выпотрошенная девушка, он вообще старался не заглядывать — не было никаких сил.
И так же сосредоточенно и насупленно ходил по квартире Шаланда. На что-то он обращал внимание, чего-то не замечал, но тоже молчал, стараясь не столкнуться с Пафнутьевым, даже избегал встретиться с ним взглядом.
