— Да, я слышу вас, Павел Николаевич. — В голосе Огородникова не осталось никакого величия и недоступности. Впрочем, какое величие, в его голосе не осталось ничего. Мертвый, без всякого выражения голос.
— Повидаться бы, Илья Ильич! — продолжал радостно кричать в трубку Пафнутьев.
— Всегда рад.
— Как у вас сегодня со временем? — спросил Пафнутьев со всей уважительностью, но это нисколько не утешило Огородникова, он и сам неплохо владел подобными канцелярскими оборотами. За всей этой показной обходительностью, как камни в траве, таились жесткость, непреклонность, а то и самая обыкновенная угроза, причем не показная, настоящая угроза.
— Как всегда, Павел Николаевич, как всегда. — Огородников справился с неожиданностью, взял себя в руки и вписался в разговор, с трудом поймав нужную нотку. Теперь он готов был говорить долго, подробно и бестолково.
— В каком смысле?
— В том смысле, что со временем тяжело, более того, времени у меня вовсе нет.
— Совсем-совсем? — удивился Пафнутьев.
— Павел Николаевич, давайте откровенно. — Огородников решил, что небольшая разведка не помешает. — По телевидению все городские новости начинаются и заканчиваются сообщениями о кошмарном убийстве, которое произошло несколько дней назад. Начальник милиции докладывает обстановку. Объявили, что не сегодня завтра выступит представитель прокуратуры... Уж не вы ли это будете?
— Вполне возможно.
— Вот видите... Опять же, всем в городе известно, что работает московская группа. И на фоне всего этого вы хотите со мной встретиться. Позвольте вопрос...
— Позволяю, — быстро ответил Пафнутьев.
— Спасибо. Так вот вопрос... Я могу чем-то помочь в вашем расследовании?
— Надеюсь, Илья Ильич, очень на это надеюсь.
— Значит, разговор пойдет об этом преступлении?
— Да, — сказал Пафнутьев и замолчал, понимая, что такая краткость на грани хамства иногда действует сильнее любых доводов.
— Я каким-то образом связан с этим делом?
— Как знать...
— Ну что ж... — Огородников помолчал, делая вид, что выкраивает, мучительно выкраивает в напряженном своем графике часок для Пафнутьева. — Ну что ж... Давайте завтра, а? Годится? После обеда, где-нибудь к концу рабочего дня, а? Меня бы это вполне устроило... Утром процесс, потом прием... — Видя, что Пафнутьев молчит, Огородников невольно впал в многословие.
— Сегодня в два часа я буду у вас, — сказал Пафнутьев. — Если вы, конечно, не возражаете.
— Видите ли, Павел Николаевич... Вы ставите меня в сложное положение...
— Мы все сейчас в сложном положении, — горестно заметил Пафнутьев. — Что делать, что делать.
— Все... Это кто? — Голос Огородникова впервые за весь разговор предательски дрогнул, и стало ясно, что его твердость — это всего лишь умение владеть собой, что на самом деле он если и не в панике, то достаточно близок к ней.
— Работники правоохранительных органов! — весело закричал Пафнутьев. — Вы же юрист, насколько я понимаю? Я тоже юрист, и все мы, юристы, озабочены — как бы изловить неуловимых бандитов.
— Простите, но я адвокат. — Огородников нащупал лазейку в доводах Пафнутьева. — И если вы изловите этих неуловимых... То мы с вами окажемся по разные стороны баррикады. Я буду их защищать...
— Вы уже с ними об этом договорились?
— Что вы, что вы! — запротестовал Огородников, но был, был в его словах ужас — от одного только пафнутьевского предположения. — Я имел в виду вообще, в принципе... Вы следователь, я адвокат, защитник...
— Защитником вы будете в зале суда, — жестко сказал Пафнутьев. — А как гражданин, обязаны ответить на вопросы следствия сейчас. Есть основания полагать, что ваши ответы могут оказаться большим подспорьем для следствия.
— Вы полагаете, что...
— Да. — В голосе Пафнутьева прозвучала улыбка. — Да, Илья Ильич. — Значит, до встречи?
— До встречи, — вздохнул Огородников и, хотя разговор был окончен, он не решился положить трубку первым, лишь услышав частые короткие гудки, осторожно положил трубку. После этого вынул платок, вытер взмокшую шею, механически провел ладонью по лбу и со стоном вздохнул. — Дела, — протянул он вслух, — дела, Илья Ильич... Петрович на крючке, Афганец мертв, Вобла борется за жизнь... Надо бы и тебе, дорогой, предпринять что-нибудь для собственного спасения. Петрович... Вот где таится погибель моя, мне смертию он угрожает... Тарам-татарам гробовая змея откуда-то там выползает...
Похоже, когда-то Огородников неплохо учился в школе, правда, давно это было.
С тех пор он еще много чему научился.
* * *
Несмотря на явные успехи в расследовании, Пафнутьев усилий своих не ослаблял и радоваться не торопился. Как выяснилось, Осадчий в городе прописан не был и нигде не значился. Да и неизвестно было, какая у него сейчас фамилия, где живет и вообще, живет ли он в этом городе. Поэтому найти его по адресу или месту работы было невозможно. Оставался один путь — выставить бандитскую его физиономию на экране телевизора, и пусть прячется, если сумеет. Не сидит же он безвылазно в какой-нибудь заброшенной дыре, наверняка общается с соседями, забивает козла где-нибудь во дворе, ходит в магазин за колбасой и водкой, заправляет машину, если она у него есть...
До встречи с Огородниковым у Пафнутьева оставалось несколько часов, и он успевал посетить еще одного человека — заведующего отделом рекламы, к которому собирался давно, еще с первого утра, когда стало известно об убийстве семьи Суровцевых.
Редакция располагалась на самой окраине города, и добраться туда было непросто. Какую цель преследовали строители, чего добивались, закладывая редакцию, типографию, издательство вдали от всех городских служб, от городских властей, было непонятно. Но прошли годы, все к этому привыкли, решив, что редакции и положено располагаться в плавнях, в песках, среди камышей, на берегу пересыхающей речушки.
Постепенно типографский комплекс оброс жилыми домами, поближе к работе перебрались печатники, журналисты, фотографы, потом сюда проложили дорогу и, в конце концов, возник новый микрорайон. Может быть, в этом и была цель, может быть, где-то здесь и таился замысел неведомых проектантов, как знать... В мире много таинственных и загадочных явлений, которые никогда не будут разгаданы, никогда не откроют своих секретов ни нынешнему поколению, ни последующим.
Пафнутьев молча смотрел на проносящиеся мимо машины, на громадный мост, по которому непрерывным потоком неслись сотни машин в обоих направлениях. Зимой на этом мосту случилась погоня — одна банда на джипе гналась за другой бандой, которая удирала тоже, естественно, на джипе. Обе настолько увлеклись, развили такую бешеную скорость, что по нанесенным сугробам перескочили через бордюр. Один джип за другим свалились с многометровой высоты и скрылись под рухнувшим от их тяжести льдом...
