— Остановись, Паша, — взмолился Шаланда. Он и раньше знал, что Пафнутьева лучше не трогать, что заводится тот быстро и остановить бывает трудно. — Перебросились невинными словечками — и ладно. Возвращаемся к делу.
— Всегда готов! — даже в этом своем подчеркнутом согласии Пафнутьев сумел втиснуть прощальный укус.
— Ладно, Паша, ладно... Как убили Маргариту? — спросил Шаланда, задав случайный вопрос, чтобы только подальше уйти от щекотливого перебреха с Пафнутьевым.
— Она покончила самоубийством.
— Это точно?!
— Да. Худолей нашел в шкафу кучу упаковок. А наш анатом эти же таблетки нашел у нее в желудке. Она заснула и не проснулась. Точно так же, как и ее муж.
— Но для самоубийства нужны причины!
— Есть такие причины, — устало проговорил Пафнутьев.
— Мне можно о них знать? — оскорбленно произнес Шаланда.
— Можно, — с обидным равнодушием произнес Пафнутьев, который вдруг почувствовал пресыщенность этим делом — такое с ним бывало. Наступал момент, когда он не хотел знать новых подробностей, ему вполне доставало того, что он уже знал. А новые сведения только подтверждали прежние и продолжали без умолку рассказывать, вываливать, смаковать все новые гадости о людях, в жизнь которых он вошел так глубоко, как ни один из их родственников, друзей, знакомых. — Можно, — с тяжким вздохом повторил Пафнутьев. — Убит муж, в доме еще два убийства, потом еще одно... По коридорам ходят чужие люди, просвета никакого... Добавь ежедневное виски... Порнуха по видику... Я хорошо представляю себе ее состояние... Я понимаю Маргариту.
— В том смысле, что одобряешь ее решение?!
— Можно и так сказать. Вохмянина права... Та уже скользила вниз. Она предположила, что Маргарита будет следующей... Вохмянина... Молодая, красивая, румяная, полная жизни, любви! У нее, Жора, столько любви!
— И это ты знаешь?!
— Догадываюсь. Только сейчас дошло — Вохмянина меня готовила.
— К чему готовила? Глаз на тебя положила? — спросил Шаланда, не скрывая ревнивых ноток в голосе.
— Она готовила меня к смерти Маргариты. Вохмяниной нужна была ее смерть. Зачем-то ей нужно было, чтобы Маргарита исчезла. Худолей узнал, что она носила ей порнушные кассеты, следила за тем, чтобы в спальне всегда было виски. И много разных таблеток. Худолей предупреждал о том, что цифры слишком зыбкие, — бормотал в полузабытьи Пафнутьев.
— Кто был постоянно рядом с Маргаритой в последние дни? — спросил Шаланда, и Пафнутьев не мог не отметить — хороший вопрос.
— Худолей говорит, что у нее торчал Вьюев... Ее давнишний поклонник... Она кинула его когда-то... А недавно его кинул Объячев.
— Надо бы раскрутить этого Вьюева!
— Худолей говорит...
— Паша! — вскричал Шаланда. — Остановись! Не добивай меня этим Худолеем, прошу! Признаю, полез грязными лапами в твою трепетную душу, переступил границу, произнес нечто о красавице Свете... Проехали! Больше не буду!
— Света? — переспросил Пафнутьев. — Мне кажется, она здесь ни при чем. У нее не было возможности...
— О боже — Шаланда, как на оперной сцене, схватился руками за голову и зашагал по кабинету.
— В первый же день, — медленно проговорил Пафнутьев, восстанавливая в памяти подробности происшедших событий, — в первый же день, когда труп Объячева еще лежал в доме, Андрей задержал Вьюева при попытке сбежать. При нем был чемодан с документами. Я отдал их на экспертизу. Там были не только его документы. Договоры, расписки, протоколы намерений, подписанные Объячевым. Похоже, он выгреб все, что мог, из его сейфа.
— Другими словами, его злодейство не удалось?
— Да, — подтвердил Пафнутьев. — Злодейство не удалось.
— Что же получается... Маргариту он добил?
— Или не спас, когда мог спасти.
— Оставление человека в беспомощном состоянии — тоже статья. И достаточно серьезная. До пяти лет.
— Неужели Вьюев? — задумчиво проговорил Пафнутьев. — У него были основания... Эти два человека, Объячев и его жена, испортили Вьюеву немало лет... Он мог озвереть.
В кармане Пафнутьева запищал телефон. Он подождал, пока раздастся еще один сигнал, еще один, потом вынул коробочку.
Звонил Андрей.
— Павел Николаевич? Чрезвычайное происшествие.
— Как, они продолжаются?
— Только начинаются.
— Еще один труп?
— Не так круто, Павел Николаевич. Сбежал Скурыгин. Его в доме нет.
— Может, забился в свой подвал?
— Попытку туда проникнуть сделал, но Худолей это предвидел. И тогда тот сбежал.
— Скурыгин исчез, — пояснил Пафнутьев Шаланде. — А оперативники?
— В нарды играли.
— В нарды играли, — повторил Пафнутьев уже для Шаланды. — Кто победил?
— Старшина Безякин.
— Надо старшину Безякина отметить в приказе — абсолютный чемпион объячевского дома по нардам, — сказал Пафнутьев. — Или ценный подарок ко дню милиции, а?
— Ладно, Паша, ладно. Что-нибудь придумаем. Отметим. Обещаю. В безвестности не останется.
— А Вьюев? — спросил Пафнутьев по телефону.
— На месте.
— Береги его.
— Я всех берегу. Немного их осталось... Четверо. Два мужика, две бабы. И на них — четыре трупа. Густовато получается, Павел Николаевич.
— У меня такое чувство, что это еще не предел.
— Я попросту запру каждого в отдельной комнате. И Свету тоже, — добавил Андрей.
— Главное — береги Свету, — подтвердил Пафнутьев.
— Почему именно ее?
— Личная просьба, — суровым голосом сказал Пафнутьев.
— Понял, — коротко ответил Андрей.
— Не знаю, что ты понял, но это уже неважно. О главном мы договорились, да?
— И это понял.
— Будь здоров, — и Пафнутьев отключил телефон. — Что-то все ко мне с этой Светой пристают, а, Шаланда? То ты, теперь вот Андрей выделяет ее из всех прочих... Что происходит?
— Если уж говорить прямо, — начал Шаланда, опасаясь сорваться на неосторожное слово, — то первым ее начал выделять... ты, Паша.
— Да? — удивился Пафнутьев. — Но ведь она того стоит!
— А разве кто в этом сомневается?
— Главное, чтобы ты, Жора, не сомневался. — Пафнутьев хотел добавить еще что-то язвительное, но его остановил писк телефона в кармане. Телефоны действительно стали звенеть чаще, нежели в предыдущие дни, — верный признак того, что дело близилось к развязке. — Слушаю! — заорал в трубку Пафнутьев. — Начальство на проводе.
— Худолей беспокоит, — смиренный голос сразу вернул Пафнутьева из куражливых высот на землю. — Я могу говорить?
