Да, видок у нее, мягко говоря, преступный. И уже в течение
минут сорока как минимум. Примерно столько времени прошло после того, как она
отпрянула от окна, под которым набухало кровью синее одеяло (снова синее
одеяло!) и мертво коченела обнаженная рука, после того, как чуть не кубарем она
скатилась с крыльца виллы и понеслась прочь, даже не понимая, куда бежит.
Сейчас она хоть немножко очухалась, а тогда была совершенно не в себе, вот и
побежала в другую сторону. И неведомо, куда бы залетела, когда бы ее не догнал
наконец Габриэль, не сграбастал за плечи, не прижал щекой к своей щеке —
совершенно так же, как они потом танцевали милонгу, только он еще и ноги
Аленины заплел своими ногами, чтобы удержать их — они все порывались куда-то
бежать…
— Успокойтесь, — быстро сказал Габриэль, тяжело дыша рядом.
— Все в порядке. Успокойтесь! Этот человек мертв, я проверил: мертвее не
бывает, никто за нами не гонится, кругом тихо и пусто.
— А убийца? — всхлипнула Алена, коснувшись губами края его
губ и мельком, совершенно автоматически, подумав, что у него на щеках
удивительно гладкая кожа, ничуточки не колется.
— Что — убийца?
— Вдруг он затаился где-то в доме и только и ждет, чтобы на
нас броситься?
— Затаился в доме? То есть вышел за калитку, вытер нож о
траву и опять вернулся? — уточнил Габриэль. — Слабо верится… Но послушайте,
прекрасная дама (он так и сказал — la belle dame!), какого черта (он так и
сказал — quel diable) вы пошли на виллу, если так слабы нервами?! Знали ведь,
что там будет нечто extraordinaire. А вдруг бы там сидел убийца в ожидании
новой добычи?
— Ну да, конечно, — слабо усмехнулась Алена. — Вышел за
калитку, вытер нож о траву и вернулся ждать новую добычу? Слабо верится!
— Один — один, — довольно сказал Габриэль. — Вы довольно
быстро пришли в себя. Я всегда говорил, что сравнение: женщины, мол, живучи,
как кошки, — ошибочно. Кошки сильно уступают женщинам в способности
реабилитироваться и применяться к обстоятельствам.
При этих словах Алена ощутила, что она прижата к Габриэлю
как-то.., слишком тесно. Ноги их просто-таки сплелись, и губами они практически
касаются губ другого, так что их торопливые переговоры похожи на множество
мелких поцелуев, которыми они непрестанно обмениваются. И если Алена самую
чуточку подвинет бедро вправо, оно упрется в…
Нет, она не станет ничего никуда двигать! Она просто
отстранится от Габриэля, чтобы ему и в голову не могло взбрести, что русская
женщина спит и видит, как бы половчее примениться к французским темноглазым
обстоятельствам!
Хватит с нее темноглазых и хватит обстоятельств!
Нахлебалась! Сыта по горлышко!
Сказано — сделано. Алена выскользнула (не без труда!) из рук
Габриэля и немедленно сама себя обхватила за плечи: так стало зябко, хотя
солнце еще и не собиралось садиться и жара стояла изрядная.
— Пора, нам пора, — пробормотала она озабоченно. — Меня там,
наверное, Марина потеряла. И вообще, надо в полицию позвонить, наверное.
— В полицию? — вскинул брови Габриэль (Алена впервые
заметила, какие у него широкие, темные, упрямые брови). — А зачем?
— То есть как? — Она откровенно растерялась. — Как зачем?
Ну, чтобы.., чтобы он там не лежал один…
— Вы знаете, Алена.., не сочтите меня циничным.., конечно,
но ему-то уже все равно — одному лежать или в компании, — холодно сказал
Габриэль, — я прекрасно знаю, что такое полицейское дознание и какая в связи с
этим разводится волокита. А мне завтра утром надо быть в Париже, у меня назначена
важная, экстраважная, суперважная встреча, от которой очень много зависит. Это
раз. Во-вторых, безмятежное новоселье нашего приятеля Терри Руаля и веселье
всей честной компании будут безжалостно нарушены. Начнут допрашивать всех, а
поскольку все приезжие, то их обяжут никуда не уезжать, пока не допросят…
Значит, вон сколько еще планов будет нарушено, не только мои, я уж не говорю об
испорченном настроении. Понимаете, ни вы, ни я — мы уже ничем не можем помочь
тому бродяге, который лежит там под синим покрывалом, поэтому я не намерен
звонить в полицию и вас настоятельно прошу этого не делать.
— А откуда вы знаете, что он бродяга? — насторожилась Алена.
— Просто поднял с его головы это дурацкое одеяло и посмотрел
внимательно, только и всего, — сухо ответил Габриэль. — Вид у парня
изможденный, заросший, неухоженный, одет он тоже не бог весть как… К тому же
такие дешевые синие одеяла иногда выдают в ночлежках для бездомных, бездомные
порой прихватывают их с собой — в качестве сувенира на добрую и долгую память.
Думаю, он забрел на эту виллу, потому что она показалась ему пустой, зашел в
гостиную, устроился поспать под окошком, и тут-то на него кто-то напал — может
быть, не в меру ретивый сторож, может быть, такой же бродяга, бес их знает!
Меня, если честно, это не слишком-то интересует.
— Но как же? — продолжала недоумевать Алена. — Мы должны, мы
обязаны помочь полиции найти его убийцу, восстановить справедливость и все
такое…
— И все такое? — с усмешкой повторил Габриэль. — Ну вот
разве что «и все такое»… Только я, знаете ли, не слишком-то верю в
справедливость полиции. Всем сыскным собакам на свете нужна добыча — любая,
хоть какая-нибудь добыча, даже неважно, какая именно. Когда собака вошла в
азарт, она хватает первого попавшегося кролика, хотя теоретически гонится за
волком. Так вот я не хочу оказаться тем кроликом. Потому вам не советую
связываться с полицией. Вы, конечно, вряд ли об этом задумывались, но ведь мы с
вами замечательно подходим на роль подозреваемых! Мои следы в комнатах, ваши
отпечатки на подоконнике… Нет, мы-то знаем, что я просто зашел посмотреть, а вы
чуть не грохнулись в обморок и поэтому оперлись на подоконник. Но захочет ли
нам поверить местная полиция, вот вопрос! То-то радости будет моему адвокату —
доказывать, что я не убивал какого-то зачуханного клошара! А у вас, наверное,
даже и адвоката здесь нет?
— Конечно, нет, — сказала Алена. — И все-таки это как-то
нечестно…
— Я где-то читал, — насмешливо глядя поверх ее головы в
синие небеса, проговорил Габриэль, — не помню где: Россия, мол, осуждает
политику двойных стандартов, которую сплошь и рядом использует Америка. Вы
русская, а придерживаетесь той же пресловутой политики двойных стандартов.
Почему вы намерены помогать турской полиции, а парижской помогать не захотели?
— Как это? — озадачилась Алена. — Когда я не захотела? И
разве парижской полиции нужна была моя помощь? Когда?
