Алена повернула голову. Селин лежала на боку, вытянув вперед
руки, рядом валялись пистолеты. Она мертва? И тут Алена разглядела, что
запястья Селин стянуты пластырем, щиколотки тоже. Значит, она жива! Мертвых не
связывают!
— Ой боже… — пробормотала Алена. — Как я перепугалась!
Значит, ты не убил ее!
— Я не убиваю женщин, — пожал плечами Габриэль. — К тому же
она очень много знает и может быть нам полезна. Она только ранена, причем
легко. Сейчас приедут врачи и заберут ее. Однако ты жалостлива…
— Нет, — покачала головой Алена. — Да! Нет.., не знаю.
Только к слабым.
Он кивнул:
— Да, я тоже…
Они посмотрели друг другу в глаза и разом отвели взгляды.
Антуан вздохнул, словно услышал что-то, не предназначенное для чужих ушей.
— А Марго? — внезапно вспомнила Алена и снова огляделась.
Какое счастье, нет больше никаких неподвижных тел на полу! — Она жива?
— Она жива, но у нее страшная истерика.
— Еще бы!
Алена попыталась сесть. Мишель первым успел протянуть руку,
она оперлась на нее.
Габриэль и Антуан какое-то мгновение постояли в странных
позах — чуть подавшись вперед, с протянутыми руками, потом вернулись в
нормальные стойки.
Антуан снова вздохнул и обиженно выпятил нижнюю губу. Лицо
Габриэля осталось в тени полей «стетсона».
А интересно, Игорь хоть пальцем шевельнул бы, чтобы ей
помочь? Нет, не спасти ее — и без него найдутся, как показывает опыт, желающие!
— а просто помочь встать?
Кажется, кто-то решил о ком-то больше никогда не вспоминать?
Вот и надо следовать выбранным курсом!
— Еще бы! — повторила Алена. — Я бы на месте Марго тоже
впала в истерику. Ведь Селин была ей очень дорога. А она почти все время
держала Марго на прицеле и угрожала ее убить. Наверное, сломаешься тут…
— Да нет, не в том дело, — усмехнулся Мишель. — Приехала ее
мать, мадам де Флао. И у нее тоже истерика.
— У нее? Почему?
— Потому что она увидела меня, — усмехнулся Габриэль.
Алена посмотрела на него снизу вверх. Приятное зрелище, что
и говорить! Как ни взгляни, куда ни взгляни!
— Штука в том, что мы с мадам де Флао, а также с Марго
Зерван некоторым образом родственники, — пояснил объект ее заинтересованного
осмотра.
— Это каким же образом? — изумилась Алена.
— Мадам де Флао — единокровная сестра моего деда. То есть
матери у них были разные, а отец — один.
— Шарль де Флао — твой прадед! — ахнула Алена. — Не может
быть!
— Да почему?! — пожал плечами Габриэль. — И почему тебя это
так удивило? Скорее я должен удивиться тому, что ты знаешь о Шарле де Флао..,
причем я имею в виду вовсе не генерала времен Наполеона. Он тоже один из моих
предков, но гораздо более далекий.
— Я читала.., я читала одну русскую книгу… — запинаясь,
начала объяснять Алена.
— Боже! — воскликнул Антуан. — Неужели вы говорите о той
самой книге, которую я видел у вас в магазине карнавальных принадлежностей?
Алена кивнула.
— Нет, это фантастика! — почему-то (наверное, от потрясения)
Антуан повторил эти слова еще и по-немецки:
— Das ist phantastisch! Я тогда, помнится, уговаривал вас
продать книгу Габриэлю. Самое смешное, что я видел такую же книгу у него дома,
правда, в другой обложке. Вот я и не узнал ее, хотя у меня отличная память на
редкости.
— Ты читала книгу Зои Колчинской? — изумленно спросил
Габриэль. — Это моя прабабка. Мой дед Лео де Флао — ее сын. Он наполовину
русский, моя мать русская только на четверть, а я… Но все равно что-то есть!
Как странно, да?
— А ты говоришь по-русски? — вместо ответа спросила Алена.
— Только читаю, — виновато улыбнулся Габриэль. — Русских
книг прошло через мои руки много, так что читаю я неплохо, но говорить… Видишь
ли, здесь мне не с кем говорить по-русски. Моя мать Зоэ — дочь Лео де Флао,
названная в честь Зои Колчинской, — умерла много лет назад. Моего отца зовут
Фабьен Мартен. Ему никогда и в голову не приходило учить этот чужой для него
язык.
— А ты знал о том, что в Эриво живут мадам де Флао и Марго,
твои родственники?
— Знал, но не от них. Они не поддерживали связи с отцом —
прежде всего потому, что он и сам их сторонился. Он вообще стыдился родства с
де Флао и предпочитал называть себя просто Лео Флао, без аристократической
частички «де». И был очень рад, когда его дочь вышла замуж и сменила фамилию. О
том, что у меня есть тетушка Зофья и кузина Марго, мне рассказала одна старая
дама — рассказала примерно двадцать лет назад, я тогда еще в университете
учился. Мне казалось, ей лет двести, хотя на самом деле было девяносто. Ее
звали Малгожата де Флао. Конечно, по воспоминаниям Зои я представлял ее иначе:
красавицей, колдуньей, злой волшебницей, а это была самая настоящая старая
ведьма. Хотя.., хотя мне показалось, что ко мне она относилась очень хорошо.
Думаю, она изо всех сил старалась хоть как-то загладить свою вину перед Зоей.
Но у нее, бедняжки, уже, конечно, путались мысли. Например, она сказала, что
собиралась открыть мне тайну какого-то клада, но посмотрела на меня — и
раздумала. «Не хочу портить тебе жизнь, ты слишком хорош для этого», — сказала
она. Полная чепуха! Явно старческий маразм!
Алена склонила голову, пряча улыбку.
Вместе гибель таят и не раз ее приносили, но если разрознить
их и от себя отдалить, проклятия избегнешь…
О нет, Габриэль, ты ошибаешься! Чем-чем, а маразмом
Малгожата де Флао не страдала никогда, до последних мгновений жизни. И ты даже
не можешь представить, какую услугу она тебе оказала, не открыв тайну ожерелья!
Может быть, она думала, что так искупила свою вину перед Зоей? Зато этой тайной
она отравила жизнь своей дочери и внучки. Что и говорить, у нее было
своеобразное понятие о родственной любви! Но, может быть, и впрямь мысли у нее
уже путались и она думала, что через Жоську и Марго отомстила той Малгожате
Потоцкой, которой была когда-то?
Кто знает!
— Словом, стоило мадам де Флао увидеть меня сейчас и узнать,
кто я, как она рассвирепела, — продолжал Габриэль. — И до сих пор уняться не
может. Рвется сюда, требует какое-то ожерелье, бранит Марго на чем свет стоит…
— Ожерелье?!
