— Мы не можем понять, о чем речь, но дамы страшно ругаются.
Слышишь шум? — Габриэль вскинул палец, призывая прислушаться.
Алена прислушалась. В самом деле — вдали вершилась какая-то
коммунальная разборка… Неужели это бранятся Марго и мадам де Флао? Боже мой, и
вправду говорят: поколения титанов мельчают! Малгожата разбиралась с теми, кто
осмеливался ей перечить, с помощью маузера, не опускаясь до склок и свар…
Ладно, Малгожата. Ты, конечно, порядочная тварь, но ты
спасла Зою Колчинскую и Левушку, ты вложила в ее книгу закладку с сердечком… А
еще ты не помрачила ум Габриэля мечтой о сокровище, обладание которым может
погубить человека. За это тебе многое прощается…
— Кстати, о каком ожерелье идет речь? — спросил Габриэль. —
Ты не знаешь, Алена?
Вместе гибель таят и не раз ее приносили…
— Даже не представляю, — сказала наша детективщица, глядя на
Габриэля самым невинным, самым правдивым из всех имеющихся в ее арсенале
взглядов.
Продолжая опираться на руку Мишеля, Алена встала.
Русалочка.., ну да, Русалочка… Ох, как она ее сейчас понимала, бедную девочку.
— Мишель, ты что-то говорил о лифте?
— Да, здесь есть лифт. А что? Вы хотите подняться наверх?
— Да. Я же так и не видела парк Эриво. Кто знает, доведется
ли мне оказаться здесь снова. Поднимемся?
— С удовольствием, — закивал Мишель. — Avec plaisir!
— Тебе нужно не наверх, а к врачу! — сердито сказал
Габриэль. — Что с твоей ногой?! Смотри, как распухло колено!
— К врачу потом. Обязательно, но потом.
— Если хотите, я вас отвезу в Париж, — предложил Антуан.
— Я должен пока остаться здесь, — не глядя на Алену,
проговорил Габриэль. — Приехала наконец-то полиция. Мне нужно…
— Я понимаю, — кивнула Алена. — Ничего. Я все равно уезжаю в
Россию.., уже скоро. Через несколько дней.
— Я понимаю, — сказал и Габриэль.
Алена слабо улыбнулась. Ей везло на мужчин, которым ничего
не надо говорить, которые все понимали без слов. И ее понимали! Жаль только,
что любить таких мужчин она не могла…
Ну что ж, наверное, Амели сможет любить его так, как он того
заслуживает.
Вопрос только в том, что важнее: когда любишь ты или когда
любят тебя?
Но на этот вопрос Алена Дмитриева так и не нашла ответа в
своей жизни…
— Пойдем, Мишель?
— Я подожду внизу, — сказал Антуан, уходя. Габриэль вышел
молча, даже не оглянувшись на Алену.
— Мишель, ты возьми мою сумку и танцевальные туфли, хорошо?
— попросила наша героиня. — Когда-нибудь я все же буду танцевать аргентинское
танго! Пусть не нынче вечером, но буду!
А с кем?..
Поживем — увидим.
Доверчивый мальчик Мишель нагнулся, чтобы поднять сумку, и в
этот момент Алена дотянулась до комода номер семнадцать, на котором так и
лежало ожерелье.., то ожерелье. Никто из мужчин его не заметил — то ли оттого,
что оно было засыпано бусинами, вывалившимися из ящичка номер один, то ли.., то
ли оттого, что они — мужчины и органически не способны воспринимать такую
ерунду, как украшения, когда гремят выстрелы, и взламываются шкафы, и
открываются потайные дверцы…
Так или иначе, ожерелье так и осталось лежать на комоде, и
Алена незаметно сгребла его и сунула во внутренний карман своей широкой юбки.
Мишель подставил своей увечной партнерше руку, согнув ее
калачиком, и они неторопливо протопали до лифта, который прятался за изгибом
лестницы. Это был типичный французский лифт — тесненькая, обитая красным плюшем
коробочка, в которой едва умещались двое. Только у представителей такой
субтильной нации, как французская, могут пользоваться спросом подобные лифты! А
впрочем, для узкого лифта и шахта нужна узкая, архитектуре старинного замка
наносится меньший ущерб. Французы не только субтильны, но и практичны.
Лифт остановился на третьем этаже, и они поднялись по
маленькой лестничке (Алена поскрипывала-таки зубами, но держалась стойко!) на
узенькую галерею, скрытую выступом крыши.
Здесь было сыро, но капли косого, пронзительного дождя (а он
разошелся не на шутку!) сюда не залетали, и Алена несколько мгновений с чистым,
незамутненным восторгом смотрела на кудрявые кроны деревьев, на огромный газон
— метров двести на двести, никак не меньше! — раскинувшийся внизу, на озябшую
мраморную нимфу около бассейна, казавшуюся отсюда, с высоты, совсем маленькой…
Да, подходящее местечко для ее замысла! Осталось одно —
как-то умудриться спровадить отсюда Мишеля. Под каким бы предлогом его услать?
И вдруг в кармане у Мишеля зазвонил мобильный телефон.
— Алло? Да, maman! Кажется, у меня. Тебе он нужен прямо
сейчас? Хорошо, бегу!
Мальчишка отключил телефон и с виноватым выражением
повернулся к Алене:
— Элен, вы меня извините, а? Можно, я вас оставлю буквально
на пять минут? Я унес ключ от нашего «магазина», чтобы открыть комнату мадам
Зерван…
— За что я тебя буду всю жизнь благодарить, — серьезно
сказала Алена.
— Да ну! — смешался Мишель. — Всегда готов к услугам! Avec
plaisir! Но ключ срочно нужен maman. Я отнесу его и вернусь, вы не возражаете?
— Конечно, конечно, — торопливо пробормотала Алена, едва не
добавив тоже — «avec plaisir!».
Мишель убежал.
Повезло! Пока он спустится, пока поднимется… Пять минут у
Алены точно есть, но лучше времени не терять.
Она вытащила из кармана ожерелье и принялась резкими
движениями срывать камни с крючочков, на которые их терпеливо нанизала Марго
Зерван. Оборвать, конечно, легче, чем нанизать. И вот уже камни стали не
ожерельем, а просто пригоршней драгоценных искорок. Похоже на пригоршню
разноцветных ягод… Довольно-таки ядовитых ягод, между нами говоря!
Алена держала камни в левой руке, а правой брала по одному
и, широко размахнувшись, швыряла с балкона во все стороны света: на север, на
юг, на запад, на восток, на северо-восток и северо-запад, на юго-восток и
юго-запад, на северо-северо-восток и северо-северо-запад, на юго-юго-восток и
юго-юго-запад, на северо-восток-восток, на северо-запад-запад, на
юго-восток-восток, на юго-запад-запад…
