— Вы знали, что к нему кто-то должен прийти?
— Нет, не знала. Но почувствовала. Женщина всегда чувствует
такие вещи. Он два раза незаметно посмотрел на часы. Наверно, торопился с
кем-то встретиться. И на кухне было несколько одинаковых бутылок шампанского. Я
поняла, что у него часто бывают женщины. Но я не ревновала. К чему ревновать
спустя столько лет…
— А ваш муж? Он не спросил вас, почему вы решили поехать в
Москву?
— Мы женаты уже много лет, и он мне вполне доверяет, —
пояснила Элга, — и потом, я давно собиралась посетить Москву. Я объяснила мужу,
что вызов прислал мой давний знакомый, и он меня отпустил.
— Когда вы уезжаете обратно?
— Через два дня.
— Последний вопрос. Вы знаете номер его мобильного телефона?
— Знаю, — кивнула Элга, — он дал номер личного мобильного
телефона, и я запомнила его. Вы хотите, чтобы я ему позвонила?
— Нет, спасибо. У меня нет больше вопросов. Извините, что
побеспокоил.
— Мне было приятно с вами разговаривать, — ответила Элга.
— Еще раз спасибо, — он поднялся с кресла. — Я хочу
извиниться за свои вопросы, Элга. Понимаю, что невольно причинил вам боль.
— Ничего, — она кивнула ему в знак прощения, — как это
говорят англичане, у каждого есть свой «скелет в шкафу».
Поцеловав ей руку, он вышел из номера и спустился вниз. В
холле отеля нервно прохаживался Эдуард Леонидович. Увидев Дронго, он шагнул к
нему.
— Наконец-то! Почему так долго? Что она вам говорила?
— О вашей прежней встрече, ей было приятно вспомнить ваши
отношения.
— Конечно, — широко улыбнулся Халупович, — нам было очень
хорошо. Поедем быстрее, в «Метрополе» нас ждет Фариза.
— Как вы сами считаете, кто мог позвонить вам, чтобы
предупредить? Я имею в виду, кто из трех ваших женщин?
— Не знаю, — нахмурился Эдуард Леонидович. — Может быть,
Элга? Хотя я не уверен. Голоса я не узнал.
Уже в салоне автомобиля, когда они отъехали от «Националя»,
Дронго неожиданно спросил:
— Скажите, Эдуард Леонидович, у вас бывают приступы
депрессии?
— Нет, — усмехнулся Халупович, держа в руках сигару, —
никогда. Иногда я нервничаю, срываюсь, но стараюсь брать себя в руки. А почему
вы спрашиваете?
— Для себя, чтобы лучше понять ваш характер.
Глава четвертая
К гостинице «Метрополь» они подъехали через пять минут.
Поздно вечером перед зданием Государственной Думы было не так много автомобилей
и не было привычных заторов. Им пришлось пройти к метрдотелю и объяснить, куда
именно они собираются идти. Метрдотель позвонил в номер Мамаджановой и, получив
ее согласие, разрешил им пройти к лифту, чтобы подняться в номер. Они прошли по
коридору. Дверь была уже открыта. На пороге стояла женщина. Она не была молода,
но ее нельзя было назвать и пожилой. Очевидно, она следила за собой, так как
была очень подтянутой, стройной. Если вспомнить рассказ Халуповича, то ей
должно было быть под сорок. Однако в темных брюках и светлом джемпере она
выглядела неплохо. На лице почти не было заметных следов макияжа, волосы
собраны на затылке. Очевидно, она их ждала.
Женщина приветливо улыбнулась Дронго и угловато поцеловалась
с Халуповичем. Для него подобный поцелуй был привычным приветствием, для нее,
очевидно, несколько экстравагантным поступком. Но она ничего не сказала, лишь
улыбнулась и пропустила гостей в номер. Халупович вошел первым и по-хозяйски
устроился на диване. Дронго сел в кресло, она — напротив. У нее были бархатно-мягкие,
светло-карие глаза, красивая посадка головы, длинная шея. Тонкие губы, плавная
линия подбородка.
— Извини меня, Фариза, — начал Халупович, — уже поздно, но
нам нужно поговорить. Мы приехали сюда с моим другом, который хочет с тобой
побеседовать. У него необычное имя. Его зовут мистер Дронго.
— Очень приятно, — она не удивилась и ничего не спросила.
Просто кивнула, словно Халупович все прошедшие годы только и делал, что находил
ее и привозил к ней так поздно своих друзей.
— Дело в том, что у меня неприятности, — пояснил Эдуард
Леонидович, — понимаешь, у меня погибла домработница. Как раз в том доме, где
ты была.
Она внимательно слушала. Дронго нравилось ее спокойствие.
Она не удивилась, не всплеснула руками, не начала перебивать говорившего. Она слушала
старого друга, пытаясь понять, почему именно к ней пришли с подобным вопросом.
Или ей уже была известна причина их внезапного появления?
— В милиции говорят, что она отравилась. Перепутала и выпила
какую-то жидкость, — соврал Халупович, явно нервничая от ее долгого молчания. —
Я не знаю, как объяснить ее смерть, поэтому привез частного эксперта. Он
беседует со всеми, кто был в тот день у меня дома.
Она все еще молчала.
— Тебя, конечно, никто не обвиняет, — быстро добавил Эдуард
Леонидович, — но рано или поздно придется перечислить следователю всех, кто был
в тот день в моем доме. И поэтому я хочу, чтобы ты была готова.
— У тебя было много людей в тот день? — наконец спросила
она.
— Что? Нет, конечно. Но мой помощник, водитель, домработница
— они ко мне приезжали. Поэтому я и взял с собой частного эксперта, чтобы он со
всеми поговорил.
— Пожалуйста, — она взглянула на Дронго, — вы и есть частный
эксперт?
— Да, — кивнул Дронго, — если разрешите, я задам вам
несколько вопросов.
— Конечно, — кивнула она, — можете спрашивать. Я в Москве не
была уж лет десять и поэтому помню каждый свой шаг.
Дронго взглянул на Халуповича. Тот понял его взгляд.
— Извините, — поднялся он с дивана, — мне нужно спуститься
вниз. У меня еще одна встреча. Я потом тебе позвоню, Фариза. И спасибо, что ты
меня понимаешь. До свидания.
Он снова поцеловал ее в щеку. И снова она разрешила ему это
сделать, даже не имитируя попытки поцеловать его в ответ. Когда он вышел, она
вернулась на свое место.
— Он не изменился, — сказала она, словно извиняясь за его
отсутствие, — за столько лет он совсем не изменился.
— Вы давно его знаете? — спросил Дронго.
— Я его вообще не знаю, — вдруг сказала она, — мы были
знакомы почти двадцать лет назад, и с тех пор не видели друг друга. Честно
говоря, я не думала, что когда-нибудь его увижу.
— Вы были удивлены, когда он вас нашел?
— Конечно. Я вообще не представляю, как это оказалось
возможно. Он говорил, что послал ко мне своего помощника, тот должен был найти
меня через столько лет.
