— Ты забыл про погибшую, — жестко напомнила Оксана Григорьевна.
— И ты считаешь, она сама себя отравила? — со злой иронией
спросил Халупович. — Не обижайся, Оксана, но я всегда не любил прокуроров. Это
у меня, наверное, в крови.
— А я не люблю коммерсантов, — не менее жестко ответила
Оксана Григорьевна.
Они молча посмотрели друг другу в глаза.
— Поговорили, — невесело улыбнулся Эдуард Леонидович. У него
вдруг дернулась левая сторона лица.
— Савелий Николаевич, — сквозь зубы произнес Халупович.
Очевидно, когда он нервничал, он обращался к своим подчиненным по
имени-отчеству. — Найди Элгу Арнольдовну и Фаризу Мамаджанову. Передай им, что
они должны приехать ко мне в офис. Возьми мою машину и поезжай.
— С Мишей ехать? — уточнил Трошкин.
— Нет, Егора возьми. Машина во дворе. Поезжайте. Пусть они
обе приедут сюда. Заодно и познакомятся с Оксаной Григорьевной, — невесело
усмехнулся Халупович. Трошкин поспешно поднялся и вышел из кабинета.
— Не нервничайте, — посоветовал ему Дронго, — вы забыли дать
пропуск своему помощнику.
— Черт побери, — выругался Халупович. — Нина! — неожиданно
крикнул он.
Нина буквально вбежала в кабинет.
— Догони Трошкина и передай ему мою записку, — нервно сказал
Халупович, доставая ручку, — иначе его не выпустит охрана.
Он протянул Нине записку.
— Хорошо.
Нина, взяв записку, быстро вышла из кабинета.
Халупович бросил ручку и тяжело вздохнул. Наступило долгое
молчание. Его прервала Оксана Григорьевна:
— Мне кажется, ты не совсем понимаешь, в какую некрасивую историю
всех нас втянул. Эта дурацкая идея вспомнить свою молодость. Потянуло на
«клубничку»? Мог бы пригласить девиц помоложе. Вон какие девочки сидят у тебя в
приемной! Так нет, обязательно нужно было позвать сюда всех, кто мог бы
восхищаться твоей гиперсексуальностью. Историческая драма в нескольких
действиях. Нашел забаву. И не подумал, как подставляешь всех нас. И теперь
каждой придется объясняться в прокуратуре, что она делала в твоей квартире. И
ты еще смеешь на меня обижаться? Это я должна с ума сходить, учитывая
положение, в котором оказалась. Я отпросилась на работе, чтобы съездить на
несколько дней к сестре в Москву. Что я скажу нашему городскому прокурору? Что
я оказалась свидетельницей в деле об убийстве? Или случайно попала в разряд
подозреваемых? А может, мне еще объяснить, что я делала в твоей квартире? Как я
туда попала? Ты хоть понимаешь, какие неприятности ждут меня из-за этого
убийства? И из-за твоего вранья. Мог бы честно рассказать следователю, кто и
зачем к тебе приходил. А теперь они меня вычислят и отправят письмо в Киев,
чтобы я приехала в Москву для дачи показаний. Или попросят кого-то из моих
сотрудников допросить меня. Тебя такой вариант устраивает?
Халупович ошеломленно молчал. Он только сейчас начал
сознавать, какие осложнения возможны в будущем. До сих пор он думал только о
себе, но теперь вдруг понял, что гостья права. И если Дронго не поможет
распутать эту странную историю, то может оказаться, что подозреваемыми станут
все три приехавшие женщины.
— Давайте немного успокоимся, — примирительно сказал Дронго.
— Успокоимся и обсудим положение. Значит, в тот день к вам приходили три
женщины, причем каждая входила в квартиру вместе с вами. Верно?
— Да. И четвертая, Елизавета Матвеевна, вошла тоже со мной…
— Пока не будем о вашей домработнице. Значит, вы твердо
уверены, что никто больше не мог войти к вам домой?
— Абсолютно уверен, Ключи у меня, никто из моих родных не
знает про квартиру. И уж тем более я никому не даю ключи. Поэтому никто чужой
войти не мог.
— Получается, что одна из нас — преступница, — насмешливо
произнесла Оксана Григорьевна.
— Возможно, что так, — зло буркнул Халупович. — Но как я
узнаю, кто именно положил яд в эту чертову бутылку?
— Может, она сама что-то перепутала? — вставила Оксана Григорьевна.
— Или ты сам подменил бутылку?
— Что ты говоришь? — выдохнул, настораживаясь, Эдуард
Леонидович. — Зачем мне подменять бутылку? Это глупо? Я же сразу стану главным
подозреваемым?
— Девочка пропала — и тоже в твоем офисе, — безжалостно
напомнила Оксана Григорьевна, — и не делай такое удивленное лицо. Я не говорю,
что именно ты убил домработницу. Но когда следователь узнает, что у тебя в
офисе пропала девочка, тебе будет очень трудно объяснить, почему ты держал ее в
своем офисе. Ты странный человек. Сначала собираешь женщин, с которыми был
знаком много лет назад, а потом берешь к себе дочь собственной домработницы,
погибшей в твоем доме.
— Она ее внучка, — поправил гостью Халупович.
— Пусть внучка. Какая разница. Ты все равно странный
человек, Эдуард Леонидович. И тебе будет трудно убедить следователя, что за
всеми твоими поступками скрывается лишь характер экстравагантного чудака.
— Лучше скажи, что мне делать. Ты же прокурор, — попытался
смягчить обстановку Халупович, — ты должна знать, как действовать в подобных
случаях.
— Я не оказывалась в подобных ситуациях, — отрезала Оксана
Григорьевна, — и очень надеюсь никогда больше в подобные ситуации не попадать.
Халупович молча посмотрел на нее. Затем, подумав немного,
поднялся и, подойдя к своему столу, вызвал секретаршу.
— Нина, что нового? — тихо спросил он.
— Ищут, Эдуард Леонидович, — также тихо ответила она, — пока
ничего нет.
— Трошкин не звонил?
— Нет. Он уехал с Егором. Миша в приемной, просит разрешения
принять участие в поисках девочки.
— Позови его ко мне, — приказал Халупович.
Он сел в кресло, словно намеренно отдаляясь от стола, за
которым сидели Дронго и Оксана Григорьевна. За последний день Халупович заметно
изменился. Стал задумчив, менее подвижен, более сосредоточен. Было видно, что
он тяжело переживает случившееся.
В кабинете появился Миша. Он вошел осторожно, уже зная об
исчезновении девочки и чувствуя себя несколько виноватым. Ведь именно он в свое
время рекомендовал Елизавету Матвеевну для работы в доме.
— Явился, — недобро усмехнулся Халупович, глядя на водителя,
— ну что, Михаил, влипли мы с тобой в историю.
Водитель молчал.
— Куда она могла убежать? — спросил Эдуард Леонидович.
— Наверное, домой, — пожал плечами Миша.
— Нет, — возразил Халупович, — ее ключи от дома остались у
нас.
— Тогда не знаю.
