В приемной по-прежнему сидели оба водителя и Трошкин,
ожидавший вызова Халуповича. Он был так напуган, что не решался войти в свой
кабинет. Дронго подошел к столу, где раньше сидела Ольга. Здесь уже побывали
сотрудники милиции и забрали вещи несчастной. Оба водителя угрюмо посмотрели на
него. Он сел рядом с ними. Миша был в своей куртке, а Егор в теплом джемпере.
Нина, выйдя из кабинета Трошкина, села на свое место.
— Как вы думаете, — раздался голос Трошкина, — нас сегодня
отпустят домой или мы останемся здесь?
— Отпустят, — успокоил его Дронго. — А почему вы здесь?
По-моему, Эдуард Леонидович распорядился еще раз проверить все помещения.
— Меня отослал Шальнев, — пояснил Трошкин, — он считает, что
я могу понадобиться Эдуарду Леонидовичу. Дело в том, что Шальнев начал осмотр
помещения вместе с этим майором. Как его фамилия? Кажется, он чечен? Вот уж не
думал, что чеченам разрешают служить в нашей милиции.
— Чеченов нет. Есть чеченцы, — терпеливо поправил его
Дронго. — И с чего вы взяли, что он чеченец?
— Он сам сказал, — ответил Трошкин, — я спросил, как его
фамилия. И он представился — майор Озиев. Я спросил, почему у него такая редкая
фамилия. Я думал, он армянин или грузин. Их в органах достаточно. Но он
оказался чеченом. Ну этим, как его, чеченцем. А я всегда считал, что их не
берут на работу в милицию.
— И почему им нельзя там работать? — спросил Дронго.
— А вы разве не знаете? — удивился Трошкин. — Разве можно им
доверять? Им же выдают удостоверения сотрудников милиции, оружие и право на его
ношение. Проведут кого угодно! Им доверия нет. Ну армяне всякие или грузины —
это еще куда ни шло, хотя тоже «залежалый товар». Это я еще понимаю. Они
все-таки христиане, хотя все равно второй сорт. А чечены? Разве можно их
пускать на государственную службу? А завтра начнут пускать в милицию и азеров
разных, лезгин, татар. Это что тогда получится. Азеры с базара в милицию
побегут? Нет. Никого пускать нельзя. Ни чеченов, ни других черномазых. Иначе
наша милиция нас уже защищать не будет. Зачем нам такая милиция?
— Между прочим, я родился в Баку, — сообщил Дронго. — Вы
даже не спросили меня, кто я по национальности, прежде чем начали свой спич.
— Вы, наверное, югослав. Или румын? — с надеждой спросил
Трошкин. — Может, болгарин? Такое редкое имя — Дронго. Или еврей? — вдруг
испуганно предположил он.
— Знаете, Трошкин, почему вы всегда будете работать
помощником и никогда не станете никем другим? — Впервые за весь день Дронго
стало смешно. Перед ним сидел человек, имеющий четкие взгляды на мироздание, и
потому такой несчастный и одинокий.
— Нет, — ответил Трошкин.
— Именно поэтому, — улыбнулся Дронго, — как вы сегодня
сказали? «Среди женщин одна дрянь осталась». Так, кажется? А представители
других народов — тоже, значит, отбросы. Потрясающая теория.
— Я же только вам так говорил, — испуганно пролепетал
Трошкин, оглядываясь на Нину.
— А я повторил для всех, — сказал Дронго к явному
удовольствию водителей. — Представляю, как вы мучаетесь, Трошкин. Столько
разных инородцев повсюду И как только вы такое терпите!
— Не нужно, — умоляюще попросил Трошкин, — я ошибся. Я не
знал…
— Нужно, — жестко оборвал его Дронго. — Если вам никто не
объяснил, что вы идиот, Трошкин, если вам не объяснили, что в приличном
обществе не говорят подобные вещи, то нужно! Боюсь только, что на роль
воспитателя я никак не подхожу. Но на будущее учтите, что вам нужно хотя бы
скрывать свои взгляды. Иначе либо получите по морде, либо с вами перестанут
общаться. А такому ничтожеству, как вы, будет трудно найти работу.
Трошкин молчал. Он вытер ладонью пот с лица и тяжело дышал.
В приемную вошел майор Озиев, и Трошкин вздрогнул, увидев его. Он умоляюще
посмотрел на Дронго, тревожно ожидая продолжения разговора. Но тот уже забыл о
нем.
— Что-нибудь нашли? — спросил Дронго майора.
— Ничего, — мрачно ответил майор. — Никто даже крика ее не
слышал! Кто здесь Трошкин? Нам нужно и на пятом этаже комнаты проверить.
— Я, — вскочил Трошкин, — конечно, проверим. Мы с их
завхозом договорились. Он до сих пор сидит в институте. Идемте, товарищ Озиев,
я вам покажу.
Он, улыбаясь, назвал майора «товарищем», зная, как не любят
офицеры милиции и армии, когда к ним обращаются со словом «господин».
Когда они вышли, Дронго улыбнулся. Несчастный помощник
заикался от страха при мысли, что Дронго расскажет майору о его отношении к
иноплеменникам. Дронго обратился к водителям:
— Вы Олю хорошо знали? — спросил он Мишу.
Тот угрюмо кивнул. Егор молчал.
— Хорошая девушка была, — неожиданно сказал Миша. — Нашел бы
того, кто это сделал, своими бы руками удавил.
— А я бы его не убивал, — произнес мрачный Еrop. — Пусть бы
мучился, как бешеная собака.
— Такие не мучаются, — возразил Миша. — Да что говорить!
Нету уже нашей Оли.
— Она вчера оставалась в офисе вместе с девочкой, — напомнил
Дронго, — и Нина забрала Таню к к себе домой поздно вечером. Правильно?
— Да, — ответил Миша, — приехала на дежурной машине.
— А Оля? Ведь было уже поздно. Или она пешком пошла?
— Зачем пешком? — ответил Егор. — Вчера погода была плохая.
Когда я вас из «Метрополя» забрал и к дому подвез, то увидел машину Миши. Пока
вы в доме были, я отвез Ольгу домой. У меня на это было разрешение Эдуарда
Леонидовича.
— Сегодня она спустилась вниз, чтобы передать вам записку
Эдуарда Леонидовича для сотрудников охраны, — напомнил Дронго.
— Нет, — ответил Егор, — мне она ничего не передавала. Эту
бумажку Трошкин получил. Она ему нужна была. Охранники нас знают, но в нашей
компании правила строгие.
— А утром кто их привозил? — спросил Дронго.
— Миша, — ответил Егор, кивнув в сторону напарника, — мы с
утра поехали в прокуратуру, и я там ждал. А Миша, значит, их привез на работу и
потом к вам поехал.
— Скажите Миша, как выглядела девочка?
— Нормально. Смирно сидела, ничего не трогала. Она вообще
молчаливая, в себе вся…
— Замкнутая, — подсказал Дронго.
— Да, замкнутая, — согласился Миша, — слова из нее не
вытянешь. Но с Ниной она разговаривала. Видимо, понравилась ей наша Нина.
— Она не спрашивала вас про свою бабушку? — уточнил Дронго у
Миши.
— Нет, — ответил тот, — утром мы с ней вообще не говорили.
Она все время молчала. И сумочка у нее с собой была.
— У нее могли быть деньги? — спросил Дронго.
