И тут в дверь несколько раз бесцеремонно ударили кулаком.
– Эй, почему тихо, как на кладбище? Она тебя, Сивый, что – до смерти затрахала? – раздался голос пьяного Жадобы.
Мулатка мгновенно напряглась, съежилась. Ларин выскользнул из-под одеяла, натянул джинсы и пошел открывать, потому что Жадобин и не думал останавливаться – молотил кулаками в дверь.
– Ну, чего тебе, братан? – спросил Андрей.
Жадоба стоял на галерее почти голый. Криво повязанное полотенце прикрывало лишь самый низ живота.
– Пластинку сменить не хочешь? – Главарь банды широко улыбался. – А то эту, черную, уже заездил небось.
– Пока все путем. Немного не вовремя ты, – улыбнулся в ответ Андрей.
Жадобин прищурился, привстал на цыпочки и заглянул в комнату. Увиденное поразило его до глубины души. Мулатка сидела на кровати и прикрывалась одеялом.
– Ёшкин кот, чего это с ней? – искренне удивился Жадоба. – Можно подумать, я ее наизнанку вывернутой не вертел.
– Это у нас игра такая – в невинную девочку, – усмехнулся Ларин. – Каждый развлекается, как умеет.
– Типа: «Девочка, девочка, хочешь конфетку?» – хохотнул Жадобин и погрозил Андрею пальцем. – Ничего, Сивый, на вольняшке пообчешешься, про детские игры забудешь. – И он, махнув рукой, двинулся по галерее, на ходу перебирая ключи от других комнат.
– Урод, – почти беззвучно проговорил ему вслед Ларин и закрыл дверь.
– Почему ты такой добрый? – спросила мулатка.
– Все, больше ни слова. Давай спать. Я чертовски устал.
* * *
Восходящее солнце позолотило верхушки сосен за окном. Прутья ажурной решетки казались трещинами на расколотой синеве неба.
Андрей осторожно вытащил руку из-под головы спящей девушки. Та лишь заворочалась, что-то замурлыкала во сне и абсолютно по-детски подложила под щеку сложенные вместе ладони. И тут прямо над самым ухом у Ларина раздался хриплый голос Жадобина:
– Подъем. Потехе час – делу время!
Только сейчас до Андрея дошло, что это не сам Жадоба черт знает каким способом оказался рядом с ним. Голосом главаря банды говорил старомодный селектор, стоявший рядом с кроватью на тумбочке.
– Прием! – донеслось из динамика.
Ларин вдавил кнопку «ответ» и жизнерадостно произнес:
– Здорово, братуха. Сейчас буду. Только зенки протру. Да и сполоснуться не помешает.
– Взопрел, значит, – донесся голос из динамика. – Внизу встретимся.
Вера уже успела одеться, когда Андрей вышел из душа. Она смотрела на него погрустневшим взглядом. Чувствовалось, ей невыносимо будет остаться одной. Она растопырила пальцы, прижала свою ладонь к ладони Ларина.
– Все будет хорошо. Я уже смирилась со всем. Девушки говорили, через месяц-два нас отправят за границу – в Германию или Турцию, не знаю. С тобой мне было слишком хорошо – сумасшествие какое-то. Именно потому, что ничего и не было. Все, иди, прощай. – Мулатка привстала на цыпочки, быстро поцеловала Андрея в щеку и тут же повернулась к окну, ее плечи вздрагивали.
Ларин даже не нашелся что сказать. Он понимал, что должен уйти как можно скорее. Иначе вновь нахлынет вчерашняя жалость к ней.
– Пока, – бросил он, вышел на галерею и закрыл ключом дверь на два оборота.
Жадобин уже сидел в холле, развалившись на красном диване. Он поприветствовал Андрея взмахом руки и предложил:
– Похмеляйся.
– Не буду.
– Тоже правильно – с утра пить последнее дело! – Тем не менее Жадоба налил себе граммов пятьдесят, жадно выпил и с облегчением выдохнул. – Ну, вот, теперь мозги на место встали. Я уже плохо помню, чего там вчера вытворял.
– Все нормалек, братуха. Надо же иногда и расслабиться.
– Пошли. Тут у меня на твой счет кое-какие соображения появились. Дело для тебя наклевывается, не пожалеешь.
Ларин с Жадобиным вышли во двор. Утренний воздух был чист и прозрачен, бодрил.
– Дело – это хорошо, – напомнил Андрей, поскольку Жадоба еще пьяновато крутил головой.
– Для начала мог бы ты и в моем доме пожить, но стремно. Лучше сними-ка ты себе квартирку где-нибудь на окраине. Денег я тебе на первое время дам, не переживай.
Андрей глянул на дом. За окном второго этажа он увидел мулатку. Вера прижалась в стеклу, расплющив о него нос, коротко махнула рукой и тут же исчезла.
– Куда ты там смотришь?
– Просто так я ни от кого не возьму. Даже от тебя. Ты меня, Жадоба, знаешь, – поспешил с ответом Ларин.
Жадобин так и не успел проследить его взгляд.
– Не вопрос, братуха. Отработаешь чисто по «понятиям». Я тебе и тачку предоставлю.
– У меня же документов нет.
– И ксиву тебе выправим, и права. Ты же сам видел: менты у меня прикормленные. Первое время можешь и без прав ездить. У меня и всех моих братков номера такие, что их все гаевые знают. Никто не остановит. Договорились?
Ларин еще раз бросил взгляд на окно с ажурной решеткой, наморщил лоб.
– Погоди, Жадоба. Я сейчас. Код на двери набери.
– Забыл чего-то у этой прошмандовки? Или кошелек она у тебя сперла?
– Нечего у меня тырить. Код набери.
Главарь банды все же не стал настаивать с расспросами, понял, братан спешит, ему не до объяснений. Андрей вбежал в холл, выхватил ключ из ящичка под журнальным столиком и, перескакивая через ступеньки, поднялся на галерею. Когда он ворвался в комнату Веры, там было пусто. Ларин рванул на себя дверь ванной комнаты, благо у Жадобы никто не догадался ставить защелки даже в туалете.
Мулатка стояла, прижавшись спиной к стене, прикрывала руки полотенцем. Струя, бившая из крана, смывала со дна ванной следы крови.
– Фу, черт, – выдохнул Ларин. – Я-то подумал, что ты повеситься собралась. А ты только вены порезала… – Он поднял с пола окровавленный осколок зеркала, промыл его водой.
– Зачем ты вернулся? – всхлипнула Вера.
– Ты еще спрашиваешь? Дура набитая. Кому и что ты этим докажешь?
– Я больше не хочу жить. Ты такой добрый…
– Если я такой добрый, то дам тебе добрый совет. Умереть хотела – надо было вешаться. Надежно, сердито и быстро. А вены резать – это полная ерунда. От этого еще никто не умирал.
– Правда? – удивилась мулатка. – А я в кино видела…
Девушка отняла полотенце, из перерезанных запястий текла кровь.
– В кино и не такое увидишь. Хорошо еще, что сухожилия не зацепила. Из вен кровь только сочится. Пока вся вытечет, рана десять раз закрыться успеет. Можно, правда, теплой воды в ванну напустить и руки туда сунуть. Но и это еще бабушка надвое сказала… Вот если артерию перерезать, тогда кровь уже хрен остановишь.
