– Ты с куклой на соломе поосторожнее, – сипло посоветовал Хасан, – заминирована. Я ее дощечкой приподнимаю, вот ты и купился, подумал, что дышит. У меня здесь все солидно оборудовано, живым не дамся.
Кавказец за дощатой перегородкой закашлялся, отходил долго, отплевывался. Но ствол пистолета в щели между досками по-прежнему смотрел на Ларина.
– Ну, и что дальше? – спросил Андрей.
– А это уже мне решать, – прохрипел Хасан. – Тебя Жадоба послал меня грохнуть?
– Допустим.
– Не допустим, а точно прислал. Ведь прислал же. Откуда про схрон мой знаешь?
– Не переживай, Хасан. «Хвост» не привел, и никто, кроме меня, дорогу сюда не знает.
– Убить меня решил… А ты осторожный, Сивый. Не каждый бы растяжку заметил.
– Есть такое. Ты бы ствол убрал, а то базар гнилой получается, когда ты меня на мушке держишь.
Хасан нервно рассмеялся.
– Думал, менты первыми найдут. Для них все и приготовил, но тут ты заявился. Если по совести сказать – грохнуть тебя надо, а вот что-то не хочется. Ты бы долго не думал. Сонному Хасану в голову засадил бы без задержки…
– Дурак ты, Хасан. Сваливать тебе надо. Я за тем и появился, чтобы тебе сделку предложить. Жадоба тебя подставил.
За перегородкой раздался какой-то странный звук. Вроде булькнуло, а затем послышался надрывный кашель Хасана. Ствол пистолета дернулся, исчез из виду. А потом все смолкло. Что-то тяжелое упало на землю.
– Хасан, – позвал Андрей.
Ответа не последовало.
– Хасан, слышишь, я без оружия иду, – произнес Ларин, поднимаясь с земли.
Кавказец сидел в соседнем отсеке, привалившись спиной к дощатой перегородке. Голова безжизненно свесилась на грудь. Выроненный пистолет валялся на соломе. Рубашку, брюки на животе густо пропитала спекшаяся и свежая кровь.
– Хасан, ты меня слышишь? – Андрей похлопал кавказца по щеке.
Тот вздрогнул, открыл глаза.
– Поздно мне сваливать, Сивый, поздно. Видишь, что менты сделали? Совсем кровью истек. Но зато Кулешова из подствольника завалил. Завалил же, а?
В этой жизни Ларину не раз приходилось видеть убитых и раненых. Глядя на Хасана, он понимал – долго тот не протянет. И потому Андрей не стал его разочаровывать.
– Завалил, потому и ищут тебя.
Кавказец криво улыбнулся. Лицо его исказила судорога боли, и он осторожно приложил растопыренные пальцы к израненному животу.
– А теперь слушай сюда, Сивый. И не перебивай – времени у меня мало. Я дочке обещал, что мы уедем отсюда. А семью забрать не сумел. Вот деньги. – Непослушной рукой Хасан полез за пазуху и вытащил небольшой бумажный сверток, запакованный в прозрачный полиэтиленовый пакет. – Хорошо, что завернуть догадался. А то бы лавэшки с кровью пополам были. Тут сорок косарей зелеными – все, что в схроне держал. Им, чтобы вернуться на родину и обжиться, хватит. Передай.
– Передам. – Андрей осторожно развернул пакет, вынул бумажный сверток и сунул в карман.
– А про меня ни жене, ни дочери ничего не рассказывай. Скажи, что я сам тебя нашел, а куда потом делся – не знаешь. Дождись, пока окочурюсь. Тело Жадоба тебе сказал на мусорном сжечь? Так и сделай. Не хочу, чтобы меня по телевизору таким показывали. Да и жене спокойнее. Пусть лучше думает, что бросил я ее… – Хасан вновь закашлялся, сплюнул кровью. – Все сделаешь, как я сказал?
– Не сомневайся.
Кавказец заговорил торопливо, понимая, что может не успеть:
– Растяжку на входе сними, а то забудешь, когда меня к машине потащишь. Там хитрость одна есть. Палку с гранатой сразу не вытаскивай, раскопай аккуратно. Я там еще одну лимонку пристроил с выдернутой чекой и закопал. Если палку сразу дернешь – на воздух взлетишь. Не на тебя ставил, на ментов…
Ларин аккуратно перерезал леску, загнул усики чеки. После чего раздвинул солому и неторопливо, миллиметр за миллиметром, как заправский сапер, принялся снимать песок ладонью. Аккуратно сжал облепленную сырым песком гранату и вывернул из нее запал. Едкий пот ел глаза, капал с носа.
Когда Андрей вернулся к Хасану, тот был уже мертв.
* * *
Приторный запах разложения витал в воздухе. В свете фар мелькнули тенями спешно покидающие цех мусоросжигательного завода молдаване в грязных робах. Ларин въехал внутрь, железные створки ворот закрылись за ним.
За круглым иллюминатором в печи полыхал огонь. На остановленном конвейере горками высился мусор. Под перекрытиями ярко горели лампы.
Андрей включил конвейер. Остатки мусора ссыпались в бункер. Смяв несколько газет, Ларин до блеска протер резиновую ленту транспортера. И только после этого положил на нее мертвого Хасана. В открытых глазах отражались ярко горевшие немецкие энергосберегающие лампы. Андрей пальцами опустил веки.
– Все будет, как ты и просил, Хасан, – еле слышно проговорил он в пустом цеху, после чего накрыл тело куском брезента.
Щелкнула кнопка, загудел двигатель. Мертвое тело медленно поползло на ленте транспортера к раскаленному бункеру. Андрей отвернулся. Он только услышал звук падения.
Ровно гудела топка. Похрустывая, вздрагивал порожний транспортер. Ларин носил из угла старые автомобильные скаты, бросал их на ленту.
– Все, хватит. Остановись! – приказал он самому себе. – Какая же мерзкая штука наша жизнь…
Надо было спешить. Андрей приставил к железобетонной колонне лестницу, легко вскарабкался по ней. Миниатюрная веб-камера, снабженная магнитом, приклеилась к стальной балке перекрытия. Маленький черный глазок с поблескивающей бусинкой линзы смотрел вниз.
Ларин достал мобильник и набрал номер. На том конце линии тут же отозвалась Маша.
– Сигнал ловишь? – спросил Андрей.
– Связь устойчивая. Изображение четкое. Только поверни объектив немного вправо. Вот так… хорошо. Теперь обзор отличный. Вид у тебя, как у живого мертвеца.
– Давай проверим микрофон. Раз-два-три, раз-два-три, проверка связи.
– Слышу тебя отлично. До встречи.
Ларин спустился и занес лестницу на место.
Литиевый аккумулятор, вмонтированный в веб-камеру, позволял ей работать без подзарядки две недели. Видео и звук, передаваемые ею, теперь постоянно записывались спрятанным неподалеку от мусоросжигательного завода компьютером. Теперь Маше только и оставалось, что регулярно снимать с него информацию.
* * *
Было уже далеко за полночь, когда старый «Гранд Чероки» остановился напротив дома Хасана. Ларин понимал, что Мириам и ее мать наверняка не спят. Он спешил исполнить последнюю волю кавказца. Только так можно было попробовать поскорее забыть о случившемся кошмаре. Сорок тысяч долларов, лежавшие в кармане, казались Андрею тяжелой ношей, от которой следует поскорее избавиться.
