– Если знаешь – чего же спрашиваешь? – хрипло ответил задержанный.
– Хочу узнать побольше. Что за организация, кто в руководстве, сколько вас всего, какая структура, какие цели преследуете, какими финансами располагаете, что уже успели натворить...
Самым гнусным было то, что ментовский майор говорил чистую правду. Именно в такой организации Ларин и состоял. Соответствовало истине и все остальное. Но откуда это известно милицейскому майору в обычном райотделе, каким образом вышли на него, Андрей не мог себе представить. Ларин в очередной раз попытался приподняться, но стоявший позади милиционер вновь резко подсек его ногу. Удар был выполнен искусно и с большой любовью к избранной профессии – Андрей прикусил губу почти до крови.
– Что, больно? – с показным сочувствием поинтересовался хозяин кабинета. – Но ведь пока еще терпимо, правда? По глазам вижу: терпи-и-имо. А вот это – похуже будет. – Майор с треском открыл выдвижной ящик письменного стола, извлек шнур с зачищенными медными проводами. – Один конец в розетку, другой – тебе в ноздри. Очень действенный способ; не знал ни единого человека, который бы это выдержал. Следов абсолютно никаких, ни одна медицинская комиссия не поверит, что тебя тут пытали. Будем говорить?
Едва взглянув на шнур, Ларин расширил глаза и хлипнул горлом. Из уголка рта побежала тоненькая струйка крови, голова его свалилась на грудь. Видимо, он потерял сознание.
– Какой нежный, однако... – с неудовольствием констатировал хозяин кабинета, подумал и кивнул сержанту: мол, отстегни наручники. – Воды принеси. Скопытится еще в кабинете, а мне потом отвечать.
Сержант освободил Ларина от «браслетов», сходил за чайником, сбрызнул лицо истязуемого водой. Тот, однако, так и не пришел в себя.
– Может, нашатырного спирта? – предположил сержант. – Или касторки какой-нибудь...
– Посмотри в аптечке, в углу...
Сержант сделал движение назад, встав к Ларину вполоборота. И тут случилось непредвиденное. Андрей, который вот уже несколько минут не подавал никаких признаков жизни, вскочил пружинисто и с неожиданной энергией засадил сержанту локтем прямо в солнечное сплетение. Тот согнулся, распялил рот и выпучил глаза. Следующий удар, сверху и вновь локтем – Андрей врубил менту прямо в темя. Сержант тут же обмяк и с деревянным стуком свалился на пол.
Все произошло очень быстро. Милицейский майор не сразу понял, как этот фраер, еще недавно выглядевший абсолютно неживым, проявил такую агрессию. Схватив со стола авторучку, Ларин бросился на майора, одной рукой прижимая его за шею, а другой целя авторучкой в глаз.
– Только пикни, – зловеще пообещал Андрей. – Знаешь детскую песенку: «Хорошо тому живется, у кого стеклянный глаз, он не колется, не бьется и сверкает как алмаз»? Не знаешь? Вот и узнаешь, если хоть одно лишнее движение...
– Кхэ... кхэ-кхэ... – прохрипел правоохранитель и инстинктивно дернулся, но в этот момент авторучка резко вжалась прямо под его глазное яблоко.
– Где твой «табель»? – прозвучал следующий вопрос. – В кобуре? Или ты там стакан носишь?
– В... в кобуре, да... – ответил майор, заметно бледнея.
Мягким вкрадчивым движением обыскав мента, Андрей извлек из кобуры «макаров» и, бросив быстрый взгляд на лежавшего перед столом сержанта, вжал ствол в затылок майора.
– Пропуск можешь выписать?
– К-к-какой?
– На выход из здания.
– М-м-м... мммогу, – промямлил мент.
– Ну так пиши, чего сидишь?
Мент трясущимися руками полез в сейф, достал пачку бланков, опасливо взял ту самую авторучку, стержень которой только что чуть не лишил его зрения...
– Время зафиксируй, – жестко потребовал Ларин. – Да не колотись ты так! Тоже мне, офицер... Смотреть противно!
Правоохранитель испортил два бланка – так у него тряслись руки.
– А теперь – извини! – Забрав пропуск, Андрей ребром ладони стукнул мента под кадык.
Тот зашелся в кашле, захрипел, и этого было более чем достаточно, чтобы Ларин успел приковать его наручниками к батарее центрального отопления. Сунул в майорский рот кляп, взглянул на свое личное дело, лежавшее на столе...
Как и предполагал Андрей, «досье» его оказалось туфтовым. Это было старое уголовное дело какого-то осужденного с вклеенной его, Ларина, фотографией. Фотография к тому же была старая, пятилетней давности, на которой задержанный не слишком-то походил на себя теперешнего.
Он искоса взглянул на сержанта, распластавшегося на полу. Тот по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Андрей осторожно подошел к двери, напряженно прислушиваясь к звукам в коридоре. Пропуск не гарантировал, что он спокойно покинет здание. Достаточно было кому-нибудь из ментов зайти в кабинет прямо сейчас, чтобы план бегства тут же сорвался. К тому же Ларин не знал, что это за райотдел, где он находится и каков его внутренний план. Полтора часа назад его схватили прямо на московской улице Ракетчиков, что в районе ВВЦ, скрутили руки, накинули на голову светонепроницаемый мешок, сунули в машину и сильно дали по голове. Очнулся он лишь в этом кабинете, со скованными за спинкой стула руками.
Из коридора то и дело доносились чьи-то голоса, хлопанье дверей и шарканье подошв. Андрей сунул майорский «табель» поглубже в карман и спокойно открыл дверь. К счастью, прямо напротив кабинета, рядом с пожарным краном, висела табличка: «План эвакуации при пожаре». Этого было достаточно, чтобы Ларин безошибочно определил, куда следует идти. Стараясь не привлекать к себе внимания, он неторопливой развалочкой отправился к лестнице. По дороге он встретил двоих правоохранителей, которые не обратили на него никакого внимания.
Теперь предстояло преодолеть главное препятствие – дежурную часть.
За толстенным стеклом, словно хищник в зоопарке, сидел немолодой подполковник. Ларин безмятежно улыбнулся и сунул ему пропуск. Мент пробежал глазами по бумажке, недоверчиво взглянул на Андрея с тем неохотным разрешительным выражением, каким вахтеры всех рангов показывают посетителям, что на этот раз их бумажки по какой-то мало достоверной случайности, ладно уж, сойдут, а на самом деле – есть за что их прихватить и даже посадить.
– Тебя же в наручниках доставили, – бдительно прищурился подполковник.
– Ошибочка вышла, – извинительным тоном пояснил Ларин. – Не за того приняли. Разобрались и отпустили.
– Ну, иди... коль ошибочка, – по размышлении ответил правоохранитель.
Выйдя из райотдела, Андрей поднял воротник куртки: у входа работала видеокамера наружного наблюдения, которая фиксировала всех входящих-выходящих. Отошел от ментуры подальше, невольно ускорил шаг: ведь сержант, лежавший в бессознательном состоянии на полу кабинета, вполне мог прийти в себя.
Ларин осмотрелся. Это был безликий бетонно-коробчатый район какой-то московской новостроечной окраины. Идентифицировать место более точно не представлялось возможным ни по номерам общественного транспорта, ни по метро; троллейбусных проводов не наблюдалось, равно как и станций метрополитена. А уж все без исключения московские новостройки практически неотличимы друг от друга: даже старожил, проживший в столице всю жизнь, вряд ли с первого взгляда отличит Царицыно от Выхино.
