Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня...
Николай Гумилев. «Наступление»
Часть первая
Первые семь дней
День первый
Воскресенье. 10 июня.
Он пристально, не отрывая взгляда, смотрел на быстрое
течение. Все было как обычно. И день, и год, и век назад река так же
стремительно несла свои воды, словно опаздывая на свидание с озером. Ему
нравилось смотреть на этот быстрый поток, ставший неким символом человеческой
жизни и быстротечности самого времени.
– Миша, – вывел его из раздумий голос жены, – Миша, тебя к
телефону.
Он повернулся. Недовольно наморщив лоб, оторвал взгляд от
воды. Его раздражали эти неожиданные звонки, мобильные телефоны, все эти
технические новшества, которые могли достать его в любой точке, бесцеремонно
вторгнуться в его жизнь. Вздохнув, он подошел к телефону и недовольно взглянул
на жену.
– Нужно было сказать, что меня нет, – тихо заметил он.
– Они говорят – это срочно, – сделала большие глаза жена.
– Слушаю, – с досадой сказал он в трубку. Ему казалось, что
уж сегодня-то ему удастся спрятаться ото всех, уединиться на этой речке,
знакомой с детства, спокойно отсидеться в воскресный день с удочкой в руках. Он
даже сумел обмануть вездесущего адъютанта, оставив его на даче дежурить у
телефона прямой связи.
– Михаил Борисович, – донесся до него взволнованный голос
начальника Генерального штаба, – у нас ЧП.
Даже если бы начальник Генштаба не упомянул о ЧП, то по его
испуганному взволнованному голосу министр обороны все равно догадался бы, что
произошло что-то из ряда вон выходящее.
– Ну что там еще? – рявкнул в трубку маршал.
– Я нас... у нас ЧП, – пробормотал генерал, – вы можете
вернуться на дачу?
По мобильному телефону запрещалось вести секретные
разговоры. Слишком хорошо все знали, что прослушать их не составляет никакого
труда. Маршал нахмурился. Из дома уже бежал адъютант.
– Черт знает, что происходит, – зло процедил министр
обороны, оборачиваясь к адъютанту.
– Удочки собери! – крикнул министр на ходу и поспешил в дом.
От быстрой ходьбы у него бешено заколотилось сердце и перехватило дыхание.
Нужно почаще плавать в бассейне, подумал он, и вообще больше уделять внимания
своему здоровью.
Он наконец дошел до дома и почти бегом направился к аппарату
правительственной связи, мельком увидев испуганное лицо домработницы.
– Я слушаю, – сказал он, сдерживая дыхание, – что там у вас
случилось?
– Сообщение из Сибири, товарищ маршал, – доложил начальник
Генерального Штаба, – полтора часа назад в Дятлово захвачен командный пункт
управления межконтинентальными ракетами.
– Кто захвачен? – не понял министр. – О чем вы говорите? Кто
его мог захватить? Террористы?
– Мы получили донесение из Новосибирска, – выдохнул
начальник Генерального штаба, – и тоже сначала ничего не могли понять. Но это
не террористы. По предварительным сведениям, которые нам передали из штаба
округа, несколько офицеров-ракетчиков заперлись в командном пункте и требуют
командующего.
– Как это требуют? Как это заперлись? Вы понимаете, что
говорите? Вы с ума сошли! – возмутился министр. – Такого просто не может быть.
– Это произошло в Дятлово, – повторил начальник Генерального
штаба, – вы помните, мы дважды продлевали там срок эксплуатации и хранения
ракет. По сведениям из Новосибирска, в одной из пусковых шахт началась реакция.
Офицеры потребовали вызвать командующего, но командир полка отказался. Вот с
этого все и началось...
– Перестаньте, – он все еще не мог поверить в случившееся. –
При чем тут сроки? Офицеры не могли пойти на такое безумство! Это же прямое
нарушение присяги... – Он почувствовал, как начало покалывать сердце. Голову
сдавило, она налилась свинцовой тяжестью, очевидно, подскочило давление.
– Я вас проверенные данные? – спросил министр.
– Так точно, Михаил Борисович, – генерал явно волновался, –
командующий ракетными войсками уже вылетел на место происшествия. Он сейчас
находится в воздухе. По команде с земли мы подняли наши самолеты. Требования
нам пока не известны, командный пункт в Дятлово на наши запросы не отвечает.
– Там же рядом поселок, – выдохнул, задыхаясь от гнева,
министр.
Начальник Генерального штаба молчал так, словно чувствовал
личную вину за случившееся.
– Высылайте машину, – приказал министр, – и приготовьте мой
самолет. Что еще сообщили из Новосибирска? Почему они захватили командный
пункт?
– Мы уже несколько месяцев как прекратили финансирование
объекта в Дятлово, – напомнил начальник Генерального штаба, – вам известно, что
офицеры уже несколько месяцев не получают зарплату. Ракетчиков из Дятлова еще в
прошлом году должны были перевести на другую базу. Но из-за недостатка средств
было принято решение продлить срок их службы на прежнем месте. Михаил
Борисович, люди просто не хотят там больше служить. Они понимают, как это
опасно. В любой момент...
– Хватит меня агитировать, – разозлился министр, – решение
принималось на коллегии министерства. Вы тоже были там и высказали свою точку
зрения.
– Так точно, – согласился начальник Генерального штаба.
– Я сейчас приеду, – министр собирался уже положить трубку,
когда его собеседник осторожно спросил:
– Вы сами будете докладывать Президенту, Михаил Борисович,
или это сделать мне?
Министр нахмурился. Вообще-то о подобных происшествиях он
обязан был докладывать Президенту лично. Он представил себе, какой разговор его
ожидает, если он позвонит Президенту. Нужно будет объяснять, почему ракеты не
сняли с боевого дежурства еще в прошлом году, почему он дал разрешение на
вторичное продление сроков хранения ракет, способных стереть с лица земли целый
город. Как могло так случиться, что его офицеры пошли на неслыханное нарушение
присяги, захватив командный пункт и отказываясь от несения службы, хотя они
понимают, что Дятлово может стать одной общей могилой и для них, и для их
семей, а масштаб катастрофы может в десять раз превысить Чернобыль. В общем,
ясно, что ничего хорошего от разговора с Президентом ему ждать не приходится. С
другой стороны, позволить начальнику Генерального штаба напрямую выходить на
Президента – небезопасно, так можно своими собственными руками подготовить себе
скорую замену.
– Я доложу сам, – ответил он генералу, – держите меня в
курсе дела.
Он дал отбой, поднял трубку телефона прямой связи с
Президентом. На часах было десять тридцать. Наверняка Президент уже проснулся.
Ждать, однако, пришлось долго. Один звонок, второй, третий, четвертый... В
другое время министр наверняка положил бы трубку, чтобы не беспокоить
Президента. Но сегодня было не до этикета. Он обязан был дозвониться.
