Генерал с нарастающим чувством тревоги следил за тем, как
разгорались глаза убийцы. Тот был явно воодушевлен своей речью.
– Что тебе нужно для выполнения нашего заказа? – спросил
генерал.
– Прежде всего аванс. Двадцать пять процентов. Кроме того,
деньги на текущие расходы. Можешь не беспокоиться, я не сбегу, не брошу же я
оставшиеся семьсот пятьдесят тысяч долларов.
– Аванс – десять процентов, – быстро предложил генерал, – и
еще двадцать процентов на текущие расходы. Я нас должны быть гарантии. Триста
тысяч тоже немалые деньги. Тогда за нами останется еще девятьсот. Кстати,
триста тысяч – это ровно двадцать пять процентов от общей суммы.
– Торгуешься, – поморщился Рашников. – Ладно, пусть будет,
как ты говоришь. Только устрой так, чтобы я больше ни по какому поводу ни с кем
не вступал в контакт. Только с тобой. Иначе мне придется убирать всех
свидетелей.
– Собников – офицер центрального аппарата, – хмуро
проговорил генерал, – если с ним что-нибудь случится, начнется специальное
расследование. Он занимает в Москве большой пост. На виду у всех. Подключат
наших специалистов, прокуратуру. Со здешними двумя, которых ты собрался убрать,
тоже хлопот не оберешься. Ты уверен, что знаешь, как нужно действовать?
Внутренне он уже примирился с тем, что придется сдать и
своего старого товарища, и молодого коллегу – майора Собникова. Такая операция,
какую он готовил, не обходится без жертв – таковы правила игры, такова
своеобразная плата на успешную работу «ликвидатора». Он больше не упоминал о
своем тверском друге и тем самым как бы уже исключил его из списка живых.
– Ты когда-нибудь слышал о «Шакале»? – вдруг спросил
Рашников.
– Конечно, слышал, – отвлекся от своих мыслей генерал, –
сейчас о нем пишут книги и ставят фильмы. А почему ты спрашиваешь?
– Две операции мы проводили с ним совместно. Тогда он был
совсем молодым и никому не известным «шакаленком». Карлос Рамирос Ильич. Так
звали этого придурка. Даже в имени его была какая-то насмешка. А как глупо он
потом попался в Африке! Все пишут о нем как о великом герое, а его взяли в
Африке необученные болваны, которые только недавно слезли с дерева.
– Его взяли французские спецслужбы, – возразил генерал.
– По наводке африканцев, – отмахнулся Рашников. – Слава
богу, я еще не забыл английский и смотрю все зарубежные передачи. Но в чем была
его сила? Почему ему столько лет удавалось уходить от всех спецслужб мира,
почему до этого случая никому и никогда не удавалось его вычислить? Вот ты не
знаешь ответа на этот вопрос. И никто не знает. А я знаю, – торжествующе сказал
«ликвидатор».
– Почему? – словно зачарованный, спросил генерал.
– Он никому не доверял, – усмехнулся Рашников, – то есть
абсолютно никому. Он уже тогда, в начале семидесятых, сумел все правильно
просчитать. Любая организация, как бы сильно законспирирована она ни была,
состоит из живых людей. Любая секретная организация – это прежде всего
бюрократическая машина, принимающая заказы от политиков и контролирующая их
выполнение своими агентами. Рано или поздно в любой машине может произойти
сбой: либо в организации появится предатель, либо сама организация решит сдать
своего агента. Чаще всего эти сволочи-политики избавляются от собственных
агентов.
Ты же помнишь, что творилось в Москве в девяносто первом.
Гнида Бакатин не нашел ничего лучшего, как отдать схему прослушивания
американского посольства их послу. А как сдавали наших агентов за рубежом! Мы
ведь так никогда и не узнаем, скольких сдали эти «перестроившиеся» генералы. А
мерзавец Козырев! Он ведь не только Хонеккера сдал. Он заставил десятки наших
агентов в Германии окончательно сделать выбор в пользу американцев. Вспомни,
что у вас творилось, генерал. Даже Маркуса Вольфа, самого великого разведчика
из всех живущих на земле, заставили уехать из нашей страны. Вспомни! И как
контрразведку трахали все, кому не лень, тоже вспомни. Хорошо, что «академик»
хоть разведку чудом каким-то сумел сохранить, хотя многих тогда все равно
пришлось отозвать. Вспомни все это.
И согласись, что Шакал был прав, уже тогда поняв, что
доверять нельзя абсолютно никому. Ни нашим спецслужбам, ни восточным немцам. Он
ведь учился в Москве и неплохо знал наши порядки. Единственным условием
выживания было полное отсутствие контроля и каких бы то ни было контактов с
нашими агентами. Он этого правила придерживался, вот и весь фокус. А потом
пишущая братия чуть не во всех уголках мира начала сочинять легенду о
неуловимом Шакале, о его подвигах и невероятных приключениях.
Разгадка-то банальна. Он был неуправляемый сукин сын и
всегда ждал подвоха одновременно от Москвы и Вашингтона, никогда не доверяя
полностью никому из своих связных. И он был тысячу раз прав: из пяти
«ликвидаторов», о которых я слышал в КГБ, четверых убрали наши же спецслужбы.
Интересная статистика, тебе не кажется?
– Нет, – генерал хотел еще что-то сказать, но закашлялся.
Затем, достав платок, вытер невольно выступившие слезы. – Нет, – упрямо
повторил он, – я не занимаюсь статистикой.
– Напрасно, – усмехнулся Рашников, – а я ведь был
наставником «Шакала». Мне даже немного обидно. Ведь все знали, что Шакал учился
у Посла. Теперь о нем знает весь мир, а про меня забыли. Впрочем, я не в обиде,
но сюда, в эту глушь, я приехал только с одной-единственной целью. Повторить
его трюк. Заставить всех забыть обо мне. И ждать, ждать столько, сколько
понадобится. Чтобы однажды передо мной появился такой вот генерал, рассказал бы
о некоем особом задании и предложил бы за него хорошие деньги. Большие,
настоящие деньги. И вот тогда я исчезну отсюда по-настоящему. Исчезну навсегда,
чтобы воскреснуть где-нибудь на Западе.
Генерал молчал. Он понимал, что все сказанное правда, но
даже внутренне не хотел с этим соглашаться. Он не стал продолжать этот разговор
и просто поинтересовался:
– Когда ты сможешь получить деньги?
– Это мы сейчас обговорим, – рассудительно ответил хозяин
дома. – Сегодня воскресенье. Я позвоню тебе в среду. Какой у тебя мобильный
телефон?
– Почему в среду? – не понял генерал. – На что тебе эти три
дня?
– Генерал, – укоризненно произнес хозяин дома. В его взгляде
проскользнула едва заметная ирония. Гость нахмурился. Он все понял.
– Ладно, пусть будет через три дня, – зло сказал он.
– Телефон, – терпеливо напомнил Рашников, – вы там в своих
кабинетах теряете квалификацию.
Генерал, чертыхнувшись, произнес номер своего телефона.
Рашников выслушал, кивнул. Записывать он ничего не стал.
– И учти, что оставшуюся сумму ты переведешь на мой счет в
одном зарубежном банке. Я тебе сейчас напишу название банка и номер счета. А ты
уж постарайся все запомнить, чтобы ничего не перепутать. Это мое условие. Иначе
в среду я не приеду.
