– Вы пользуетесь моей беспомощностью, – неожиданно мягко
улыбнулся он, и она вдруг обнаружила, что сидит слишком близко к его постели.
Она даже чуть отшатнулась, поднимаясь со стула.
– И не пытайтесь надеть свой костюм, – строго предупредила
Элла, – рана на ноге еще не до конца затянулась. Так что вы можете испортить и
эти брюки, – она повернулась, чтоб выйти на кухню, когда услышала, как он тихо
позвал ее:
– Элла!
Она повернулась к нему.
– Вам никто не говорил, что у вас красивые глаза? – слова
его прозвучали совершенно неожиданно, он будто хотел оправдаться за свое
упрямство. Она не поддержала его разговора.
– Муж говорил, – строго ответила она и вышла из комнаты. Уже
в коридоре Элла дотронулась до своего лица. Щеки полыхали. Она чувствовала, что
ей приятны слова гостя, ей вообще было приятно общество этого незнакомца.
Господи, что со мной, с испугом подумала она. Как я могу о
нем думать? Саши и Павлика нет в городе, а этот человек здесь... И зачем только
я втащила его в квартиру?
Но как бы она ни корила себя, в глубине души она радовалась
тому, что оказалась втянутой в необычную историю. Ей нравилось ухаживать за
раненым, нравилось чувствовать его горячее дыхание, ощущать его присутствие в
доме. А чувство опасности только усиливало ее интерес к этому человеку, делая
его пребывание в ее квартире интригующе тревожным. Она не хотела признаваться
даже самой себе, но после стольких лет устойчивого и спокойного брака с Сашей
ей не хватало именно этой остроты ощущений. Она явно нуждалась в том, чтобы
какое-нибудь необычное приключение нарушило привычный и в общем-то однообразный
ритм ее жизни. И вот теперь это произошло, и что-то изменилось в ней самой.
Словно чувство опасности, связанное с пребыванием в ее доме этого мужчины,
внезапно разбудило в ней другую женщину, о существовании которой она даже не
подозревала и которая была гораздо более страстной и чувственной, чем первая.
Более того, она начинала бояться своего второго «я», так долго дремавшего в ней
и вдруг заявившего о своем существовании.
Поспешив на кухню, Элла выглянула в окно. Корейский «Принц»
все еще стоял во дворе. Она прижалась лицом к стеклу, ощущая его холод. Нет, не
эта машина и не преследователи, сидевшие в ней, вызывали в ней наибольший
страх, и не пересуды соседей, и даже не гнев Сашиных родителей, которые могли
все узнать. Более всего Элла боялась этого своего второго «я», которое могло
окончательно опрокинуть все доводы рассудка и победить ту женщину, какой она
была до сих пор, к которой она так привыкла и с которой ей было столь комфортно
существовать все эти годы.
В тот момент она не могла себе даже представить, через какие
испытания ей еще предстоит пройти и как стремительно изменится ее жизнь в самом
скором времени. Но даже если бы она каким-то чудом сумела узнать, что ее ждет,
то и тогда вторая женщина, сидевшая в ней, все равно постаралась бы пройти свой
путь до конца, бросая вызов не только своему окружению, но и самой себе.
День девятый
Москва. Воскресенье. 1 июля (продолжение)
Антон Федорович приехал с работы только в седьмом часу
вечера. И ему пришлось выслушать все слова, которые в таких случаях говорят
рассерженные жены своим мужьям. Они были приглашены в гости на пять часов, и
ему пришлось спешно переодеваться под рассерженными взглядами своей
благоверной.
– Я ведь тебя еще вчера предупреждала, просила не
опаздывать, – бушевала супруга. – Почему обязательно нужно было сегодня отправляться
на работу?
– Я меня были важные дела, – оправдывался он, надевая чистую
рубашку.
– Нужно было отложить свои дела на завтра, – продолжала
бушевать супруга.
– Ну, что ты говоришь, Даша, – всплеснул руками Антон
Федорович, – ты ведь знаешь, где я работаю. Если меня срочно вызвали, значит, в
этом была необходимость. В конце концов я обязан быть на своем рабочем месте.
– Я тебе давно говорила, чтобы ты бросил свой КГБ, –
закричала супруга, – твои однокашники уже академики, а ты все еще профессор! И
никогда не будешь даже членом-корреспондентом.
– При чем тут КГБ? – Он наконец нашел галстук, который хотел
надеть с белой рубашкой. – Ты знаешь, что КГБ нет уже восемь лет. А ты все еще
не можешь успокоиться.
– Нужно было уходить в науку, – не унималась жена, – а не
сидеть с этими стукачами.
– А я чем занимаюсь? – разозлился Антон Федорович, затягивая
узел галстука. – Разве не наукой? Ты ведь знаешь, как финансировались
лаборатории моих друзей, в том числе и академиков. А наше финансирование не
прекращалось ни на минуту за все эти годы. Ты ведь сама говорила, какое это
счастье, что я попал именно в эту службу.
– Когда я такое говорила? – разозлилась жена, тут же
отказываясь от собственных слов. – Чего ты придумываешь?
В подобных случаях лучше не спорить. Он нашел свой пиджак и,
выходя из комнаты, обратился к супруге:
– Я уже готов.
– А я еще нет, – сказала в ответ жена, непоследовательная,
как и все женщины. Он развел руками в ответ, но решил промолчать.
Еще через полчаса они уже направлялись в гости к старому
другу Антона Федоровича, профессору Чирковскому, с которым они были знакомы уже
более тридцати лет.
Александр Павлович Чирковский был известным врачом,
специалистом по пластической хирургии. Кроме того, профессор был страстным
собирателем марок. Именно в клубе филателистов и познакомились в конце
шестидесятых Чирковский и Стадник. Хобби коллекционеров марок сродни болезни.
Настоящие коллекционеры могут иной раз часами с увлечением обсуждать
достоинства какой-нибудь марки. Когда Чирковский и Стадник познакомились, они
были еще достаточно молодыми людьми. Чирковскому было чуть больше тридцати, а
Стадник был немного моложе. И с тех пор длилась их дружба, основанная на
большом увлечении обоих ученых. Антон Федорович женился, заканчивая институт,
на первокурснице, учившейся на том же, что и он, факультете. В двадцать три
года у него родилась первая дочь, а через четыре года – вторая. Теперь он был
отцом двух уже взрослых дочерей.
Чирковский женился поздно, в тридцать два года. Его супруге
было тогда под тридцать. Ребенок у них родился только через четыре года.
Рождению Юры радовались обе семьи, и вообще Антон Федорович считал себя его
своеобразным крестным отцом. Мальчик рос у него на глазах. Он закончил среднюю
школу с золотой медалью, поступил в престижный Московский институт
международных отношений, а закончив его семь лет назад, неожиданно принял
предложение работать в Службе внешней разведки, чем привел в ужас своего отца.
Впрочем, Антон Федорович, работавший специалистом-экспертом в КГБ СССР не один
десяток лет, поддержал решение своего крестника.
Юрий, как и следовало ожидать, оказался толковым сотрудником
и за пять лет дважды получал звание досрочно, сумев стать капитаном Службы
внешней разведки в достаточно молодом возрасте. Он в совершенстве владел
английским и французским и, к огорчению своей матери, не собирался менять место
работы.
