Машков получил список и внимательно просмотрел все фамилии.
Все одиннадцать человек, указанных в списке, были бывшими сотрудниками Первого
главного управления КГБ СССР, входившие либо в управление «Т», занимавшееся
проведением конкретных акций за рубежом, либо в управление «С», ведавшее
нелегалами. Это были одиннадцать бывших сотрудников КГБ, когда-либо проводивших
конкретные операции за рубежом и выступавших в роли «ликвидаторов». К подобной
деятельности обычно готовили долгие годы на особых курсах в разведшколах, хотя
иногда ликвидацию ставших опасными связных или провалившихся агентов поручали и
обычным нелегалам, которые обязаны были справляться с подобными поручениями.
Через полчаса после получения списка Машков собрал свою
группу и поручил сотрудникам начать проверку всех указанных в документе бывших
офицеров разведки. За исключением одного офицера, работавшего в хозяйственном
управлении СВР, все остальные давно были на пенсии, двоим было вообще за
семьдесят, и трудно было предположить, что в их возрасте они еще могли
понадобиться кому-то для проведения серьезной операции. Впрочем, исключать не
следовало никого. В любом конкретном деле опыт имеет огромное значение, а опыт,
помноженный на мудрость, может дать фору молодому задору и крепкой физической форме.
Он распределил бывших сотрудников ПГЯ среди офицеров своей
группы, приказав начать проверку немедленно. А сам отправился на другой этаж,
где находились кабинеты сотрудников ФСБ, занимавшихся анализом и планированием
деятельности службы безопасности. Передав список одному из офицеров, он
попросил проверить его по закрытым данным, имевшимся в ФСБ. Офицер ввел
информацию в компьютер и довольно быстро получил ответ, из которого следовало,
что в списке нет ни одного из профессионалов, работавших в службе «А» Первого
главного управления КГБ. Машков, получив ответ, нахмурился. Он знал, чем именно
занималась служба «А». Это был засекреченный отдел разведки, занимавшийся
дезинформациями и тайными операциями.
– В списке нет никого из этой службы, – доложил офицер,
получив данные компьютерного анализа.
– Может быть, никого не осталось в живых? – предположил
Машков.
– Возможно, – согласился офицер, – но вообще-то они никогда
не дают фамилии бывших сотрудников службы «А». Даже если кто-то уцелел, то и
тогда мы не получим конкретных фамилий. Это абсолютно закрытые данные, и СВР их
не даст никому, даже нам.
– Ясно, – кивнул Машков, понимая, что работа его группы
может зайти в тупик и окончиться ничем. – Я вас нет никаких данных?
– Я нас больше ничего нет, – ответил офицер, – но, может,
что-то есть у Кучинского. Вы же знаете, что он имеет собственную базу данных. Я
него память лучше всякого компьютера.
– Спасибо, – кивнул Машков.
Он спустился на другой этаж, прошел по коридору и постучал в
знакомую дверь. В кабинете, куда он собирался войти, сидел подполковник Владлен
Кучинский, которого называли «походной ЭВМ» за его абсолютную память и умение
извлекать из нее нужную информацию даже многолетней давности.
Кучинский был высоким лысеющим мужчиной лет сорока пяти. Я него
был большой, немного вытянутый нос, мягкий подбородок, пухлые губы, большие
карие глаза. Увидев Машкова, он приветливо замахал рукой, приглашая гостя
садиться.
– Добрый день, Владлен Георгиевич, – поздоровался Машков,
усаживаясь за стол.
– Здравствуйте, – улыбнулся Кучинский, – догадываюсь, что
опять пришли по мою душу. Нужна какая-нибудь информация?
– Нужна, – кивнул Машков, протягивая список подполковнику.
Тот взял лист бумаги, надел очки и внимательно прочел все
фамилии. Затем улыбнулся и вернул лист Машкову.
– Получили из СВР? – спросил Владлен Георгиевич.
– Да, сегодня утром. Мы запросили данные на всех бывших
«ликвидаторов» или людей сходных с ними профессий, уже вышедших на пенсию. Мы
ищем одного человека и подозреваем, что им может оказаться бывший «ликвидатор»
из ПГУ. Но у меня появились сомнения, что Служба разведки представила нам
полный список бывших агентов.
– Конечно, неполный, – сразу ответил Кучинский, – здесь нет
сотрудников из службы «А».
– Мы ввели данные в наш компьютер и получили тот же ответ, –
признался Машков.
– Ну, конечно, – рассмеялся Кучинский, – они верны своим
принципам. Разведка и контрразведка никогда не ладили друг с другом. Так было
во все времена и во всех странах. Именно поэтому они нам не доверяют, а мы
платим им тем же.
– Вы считаете, что они намеренно скрыли от нас несколько
фамилий?
– Не думаю, что здесь есть конкретный умысел, – сразу
ответил подполковник, – скорее, они сохраняют верность собственным принципам. Я
ведь работал много лет в ПГУ. Данные на «ликвидаторов» из службы «А» абсолютно
секретны, и их не выдают никому, даже сотрудникам СВР. Поэтому в списке нет
нескольких профессионалов, о которых должны быть данные в нашем управлении по
борьбе с организованной преступностью.
– Проверка в нашем компьютерном центре, – возразил Машков, –
ничего не дала.
– И не даст, – согласился Кучинский. – В девяносто первом мы
получили полные данные на всех возможных специалистов, которые могли
переквалифицироваться в киллеров. Тогда проходило размежевание КГБ, и
напуганные августовским кризисом разведчики готовы были с нами сотрудничать.
Потом они, наверное, об этом жалели. Но тогда была «романтическая эпоха»,
длившаяся несколько месяцев. Никто не знал, чем все кончится. А кончилось одним
большим общим бардаком, – неожиданно подытожил подполковник.
– Значит, если проверить в нашем управлении, там еще могут
остаться фамилии «ликвидаторов», которые не указаны в списке СВР?
– Думаю, что да. В любом случае нужно попытаться сравнить
два списка. Тогда у вас будут полные данные. Кстати, сравнительно недавно
подобную сверку проводил кто-то из наших. Кажется, майор Собников. Но он искал
конкретного человека и, кажется, не нашел. Вы должны учитывать, что за столько
лет могли произойти изменения. Сделайте поправку и на их возраст.
– Спасибо, – поднялся Машков, – вы нам очень помогли,
Владлен Георгиевич.
Через два часа он уже знал, что в списке, представленном
СВР, отсутствует несколько фамилий. И среди них была фамилия Рашникова.
День одиннадцатый
Тверь. Вторник. 3 июля
В этот день он должен был навсегда исчезнуть из города. Все
было заранее подготовлено. Самые нужные и ценные вещи он вынес сегодня утром из
дому. Он доехал до Лихославля и в придорожном туалете изменил свою внешность,
загримировавшись и приняв вид согбенного старичка с небольшой седой бородкой и
дрожащими руками. Заброшенный дом, в котором он должен был спрятать пока вещи,
был достаточно далеко от вокзала, но он не стал рисковать и брать машину,
отправившись через весь городок пешком. В этот ранний час в Лихославле еще
спали.
