– Действительно, нехорошо, – сказал он, – только это
ненужные книги. Уже устаревшие учебники.
– Все равно нельзя их уничтожать, – рассудительно заметила
молодая женщина. Она взяла ребенка за руку и отошла от Рашникова. Тот проводил
их, сохраняя улыбку на лице. Вторая ошибка, недовольно подумал он. И тут же
поймал себя на мысли, что произнес слово «вторая». Где была его первая ошибка?
Где? Когда он ошибся? В чем именно он ошибся?
Рашников продолжал выбрасывать книги, вспоминая, где он
допустил первую ошибку. Перебирая в памяти свои действия, он наконец вспомнил.
Конечно. Два дня назад. После того как он выстрелил в полковника Кулакова, он
отправился на автобусную станцию. По дороге он тщательно вытер пистолет. Это
было верное решение. Но затем он достал обойму, проверил оружие и сначала
выбросил обойму, а потом пистолет. Черт возьми! Это была очевидная ошибка. Он
ведь работал под дилетанта, пользуясь старым оружием. Дилетант не стал бы
вытаскивать обойму, проверяя оружие, перед тем как его выбросить. Дилетант не
стал бы этого делать. Черт побери, он обязан был об этом помнить. Но
профессиональная привычка дала о себе знать. Кроме того, в лесном поселке все
время бегали дети, а в его работе любая случайная смерть расценивалась как
очевидный брак. «Ликвидатор» обязан был работать чисто, без помарок. Как он мог
так ошибиться! Впрочем, сотрудники прокуратуры могли и не обратить внимания на
такие тонкости. В конце концов дилетант тоже мог проверить оружие, перед тем
как его выбросить. Может, убийцей был бывший военнослужащий или ветеран
какой-нибудь войны.
Рашников вернулся домой. Был уже полдень. Он еще раз
прошелся по комнатам. Кажется, все в порядке. Никаких следов, ничего
необычного. Книг все равно осталось много, но с этим проблем не должно быть.
Россия не Европа и не Америка. Здесь хорошая библиотека может быть и у сторожа,
и у парикмахера. А тем более у заместителя директора спорткомплекса, который
раньше работал в КГБ СССР. Хорошей библиотекой даже в Твери никого нельзя было
особенно удивить.
Он внимательно осмотрел все углы. Где-нибудь могла
затеряться какая-нибудь записка, какой-нибудь забытый листок бумаги. Ничего не
нашел. Все было проверено, все было чисто. Он спустился вниз и позвонил своему
знакомому, с которым они вместе ездили на рыбалку. Это был бывший военком,
пенсионер, живущий в двух кварталах от его дома. Он с удовольствием общался с
Рашниковым, ибо был весьма словоохотлив, а Рашников был идеальным слушателем,
предпочитавшим молчать. Так и проходили их встречи ко взаимному удовольствию,
во время которых бывший военком Григорий Денисович Шикин развлекал разговорами
своего приятеля.
Военком не был простым пенсионером. Он был известным
человеком в городе, участником войны, заместителем председателя Совета
ветеранов области, кавалером многочисленных орденов. Он пользовался
определенным авторитетом в городе, и расчет Рашникова был в немалой степени и
на этот факт.
– Добрый день, Григорий Денисович, – приветливо поздоровался
Рашников, дозвонившись до своего приятеля.
– Здравствуйте, Игорь Викторович, – обрадовался звонку
Шикин, – как у вас дела? Какими судьбами?
– На рыбалку хочу сегодня поехать, – сообщил своему давнему
напарнику Рашников.
– А почему сегодня? – удивился бывший военком. – Сегодня же
не суббота.
– Я себя плохо чувствовал вчера, и врач выписал мне
бюллетень, – сообщил Рашников. Он знал, как важно быть точным в деталях. –
Говорят, что нужно больше бывать на свежем воздухе. Вот я и подумал, может
быть, лучше нам прямо сегодня и поехать.
– Конечно, – обрадовался Шикин, – давайте сегодня.
Замечательная идея. Если бы вы не работали, мы бы с вами каждый день туда
ездили. Часам к пяти поедем. Там ведь в это время собираются все наши рыболовы?
– Только пенсионеры. Но послеполуденный лов самый лучший, я
всегда это говорил. Значит, договорились?
– Я за вами заеду, – пообещал Шикин. Я него был старенький
«Москвич», на котором они ездили на рыбалку. Рашников знал всю семью Шикина,
иногда бывал у них в гостях. Я ветерана было двое детей и трое внуков, которые
обожали своего деда. Шикин очень гордился своей семьей, вызывая иногда глухое
раздражение у Рашникова, не понимавшего, чему так радуется этот пожилой
человек, отдавший всю свою жизнь, здоровье и силы этой стране, а взамен
получивший нерегулярно выдаваемую пенсию и приглашения на слеты ветеранов.
Рашникова такая перспектива не устраивала. Он успел познать вкус другой жизни
на Западе, приобщиться к абсолютно иному образу жизни и теперь собирался уехать
куда-нибудь в тихую страну, чтобы получить все сразу – красивый дом, молодую
женщину и обеспеченную старость.
Он считал, что страна, за которую он рисковал большую часть
своей жизни, не оценила его по достоинству. Он получал пенсию бывшего
полковника КГБ, и это был мизер, на который нельзя было даже купить билет в ту
страну, куда он хотел отправиться. Скрывать, что он бывший полковник, было
нельзя. Иначе его не смогли бы найти те, кого он ждал. Поэтому он и не скрывал
ни своего имени, ни своей прошлой жизни. Однако о своей работе в КГБ почти
никогда и никому не рассказывал, а если его спрашивали, то он отвечал, что
проходил службу в войсках КГБ, иногда говорил, что был пограничником.
Пограничные войска раньше входили в КГБ, так что это ни у кого не вызывало
подозрений.
До назначенного времени у него оставалось еще несколько
часов. Он в последний раз осмотрел все комнаты, разделся и, поглядев на часы,
лег спать. Заснул он мгновенно, у него действительно были крепкие нервы.
Проснулся в половине пятого, как и рассчитывал. Проверив время, Рашников
улыбнулся: за много лет он привык просыпаться без будильника точно тогда, когда
ему нужно было.
Сегодня он одевался особенно тщательно. Положил в сумку
небольшой респиратор, упаковал в один целлофановый пакет наличные деньги, в
другой – грим, который ему понадобится. Все было готово. Он еще раз все
проверил, когда услышал стук в дверь. Это приехал Шикин.
Дальнейшие события развивались точно по намеченному им
плану. Они поехали за город к месту традиционного сбора рыболовов. Взяли лодку
Шикина, погрузились в нее со своими удочками. По дороге Рашников несколько раз
жаловался на сердце. В лодке он сидел с удочкой, укрывшись плащом. И в какой-то
момент, когда удочка у него в руках начала дергаться, он резко встал и,
потянувшись за удочкой, перевернул лодку.
Кроме Шикина это видели по меньшей мере пять или шесть
свидетелей. Рашников сразу ушел под воду, освобождаясь от плаща. Сумку он успел
незаметно схватить, падая в воду. Шикин выплыл сразу, ухватился за лодку. Здесь
было неглубоко, около пяти метров. Достав респиратор, Рашников вдохнул воздух и
освободился наконец от плаща, который сразу всплыл на поверхность.
Он слышал крики рыболовов над своей головой, истошные вопли
Шикина – его напарник слишком долго не показывался. Рашников поплыл прочь от
лодки, стараясь держаться на глубине. Вода была грязная, мутная, повсюду
торчали коряги, лежал густой ил. Он плыл, не обращая внимания на крики у себя
над головой. И лишь когда он отплыл достаточно далеко от того места, где
осталась перевернутая лодка с Шикиным, он наконец позволил себе выплыть на
поверхность. Чуть поднял голову, огляделся.
