– При чем тут твои слова? – улыбнулся Дронго. – Обрати внимание,
как ты вошел в кабинет. Обычно у тебя бывает свободная постановка ног, а
сегодня у тебя была несколько ходульная, деревянная походка, словно ты
пытаешься излишним перенапряжением компенсировать некоторую нерешительность.
Посмотри, как зажато ты сидишь. Обычно ты сидишь более
раскованно. И здороваешься немного по-другому. Ты подаешь мне руку, как
человеку, которому доверяешь. А сегодня ты подал мне «стеклянную ладонь». Я
тебя ведь «атлетический тип руки». Мускулистая рука, большая ладонь, сильный большой
палец. Ты не должен так здороваться. И, наконец, твоя мимика. Я тебя сильно
сжат рот, как будто ты готовишься к неприятной борьбе, чувствуется внутреннее
напряжение. Направленность твоего взгляда, выражение лица, поза, в общем, я
могу много о чем тебе рассказать.
– Хватит, – отмахнулся Машков, невесело улыбаясь, – убедил.
Твои фокусы всегда забавны. Только на этот раз я приехал с тобой поговорить по
очень серьезному вопросу.
– Я так и подумал. Что тебе нужно?
– Зачем ты влез в это дело? – вдруг спросил Машков. – Ты
ведь с самого начала понимал, что это большая политика. Зачем ты в нее полез?
Это ведь не обычное уголовное дело, где проходят твои аналитические фокусы.
– Я должен удивиться? Или спросить, откуда ты все знаешь?
– Знаю, – резко махнул рукой Машков, – ты был несколько дней
назад в Твери, в спорткомплексе. Осматривал место работы исчезнувшего
Рашникова. Мы не сразу догадались, что это Рашников. Подозрения возникли потом,
когда из Службы внешней разведки нам прислали неполные списки. Рашников исчез,
инсценировав собственную смерть. Теперь мы понимаем, что это с ним разговаривал
покойный Лосякин. А ты об этом знал, очевидно, с самого начала. И поэтому
согласился работать на СВР. Ты можешь объяснить, зачем тебе это нужно? Кому и
что ты хочешь доказать?
– Я не понимаю, почему ты так нервничаешь?
– Ты все прекрасно понимаешь, – зло сказал Машков, – и все
понимал с самого начала. Я только не знаю, когда ты начал работать на СВР, до
того, как приехал к тебе Потапов, или после.
– Понятно, – вздохнул Дронго, – вы считаете, что я могу
поделиться вашей информацией с ними.
– А ты этого не сделал? Тогда извини, я, возможно, не прав.
Но откуда они могли узнать о пленке, о наших поисках? Почему ты поехал в Тверь
и оказался в том самом спорткомплексе, где работал в последние годы Рашников?
Почему на следующий день после твоего посещения двое неизвестных проникли в
здание, застрелив собаку, и явно что-то там искали. Что они искали, ты можешь
мне сказать?
– Могу, – кивнул Дронго, – если ты успокоишься и меня
послушаешь. Только без нервов. Все, что могу, я тебе расскажу.
Во-первых, когда Потапов привез мне пленку, я ничего не
знал. Я только удивился, почему мне не дают возможности послушать голос второго
человека. Но не стал задавать лишних вопросов. Однако потом в СВР тоже узнали о
пленке. Я им ничего не говорил. И до сих пор ничего не сказал. Они сами об этом
узнали. Очевидно, у них есть собственные источники в вашем ведомстве.
Во-вторых, они сами вычислили Рашникова. Когда вы запросили
список «ликвидаторов», они поняли, кто может вас заинтересовать. И смогли
гораздо быстрее вас выйти на Рашникова. И наконец, в-третьих. В отличие от
вашей службы, они довольно точно выяснили, для чего ваш генерал встречался с их
«ликвидатором». Более того, им известно, кого именно должен убрать Рашников. И
они – единственная служба в стране, которая пытается этому помешать. Вот тебе и
вся правда. Почему вы этим не занимаетесь? Почему вы делаете вид, что ничего не
происходит? Почему генерал ФСБ ищет убийцу для устранения известного политика?
Вы считаете это нормальным? Прикрывая честь своего мундира, вы ставите под
угрозу безопасность собственного государства. Неужели и это тебе непонятно?
– Подожди, – попросил Машков, – я ничего не могу понять.
Какую честь мундира? Мы тоже ищем убийцу. И мы знаем, что этот убийца –
Рашников. Он убрал всех свидетелей, всех, кто мог его опознать: Кулакова,
Аримова, Собникова. Всех.
– Про Собникова я еще не слышал.
– Вот видишь. Мы тоже ищем Рашникова. Мы тоже хотим понять,
что за всем этим стоит. Ты ведь ничего не знаешь. Генерал Потапов встречался с
Тальковским. Он хотел показать банкиру, что нам известны их планы. Хотел
остановить его хотя бы таким образом.
– Удалось? – иронично спросил Дронго.
– Иди ты к черту, – взорвался Машков, – я тебе говорю, что
мы выполняем свою задачу так, как и должны выполнять. А эти специалисты из
внешней разведки нам только мешают. Почему они не дали нам полный список?
Почему сразу не указали на Рашникова?
– Они не верят вам, так же как и вы им. В этом государстве
каждая спецслужба работает на конкретных людей, на конкретных политиков. Все
служат кому-то, а не государству.
– Ты пытаешься их оправдать, – нервничая, сказал Машков.
– Я пытаюсь вас понять. И не могу, – честно признался
Дронго.
Наступило молчание.
– Зачем ты полез в эту историю? – устало спросил Машков. –
Это не твоя страна. И не твои проблемы. Не обижайся, что я так говорю. Я просто
не хочу, чтобы тебя подставили.
– Ты знаешь, одиннадцать лет назад я был в Нью-Йорке, –
вдруг сказал Дронго, – я никогда и никому об этом не рассказывал. Тогда в
Вашингтоне и в Москве ждали покушения на жизнь трех президентов, которые должны
были встречаться в Нью-Йорке. Рейган тогда уходил, Буша только избрали, Горбачев
был в зените своей славы. Казалось, все будет хорошо. Тогда я был в составе
группы, которая не допустила покушения. Может, ты слышал об этой истории. Уже
после того, как мы завершили операцию, в меня стреляли. Я тогда чудом выжил.
Неизвестно, каким образом. Врачи считали, что у меня не было шансов. Потом я
провалялся в постели почти два года. А когда наконец вышел из больницы,
оказалось, что я никому не нужен. И вообще оказалось, что все в мире
изменилось. Была снесена Берлинская стена, в Румынии расстреляли Чаушеску. В
Баку и Тбилиси произошли кровавые события. Оказалось, что я вернулся совсем в
другое время и в другую страну. Я не говорю, что считаю негативным фактом
объединение Германии. Или развал соцсистемы. Но это была уже другая ситуация,
отличавшаяся от той, к которой я привык. И я видел, как нарастал общий развал
страны, я видел, как нарастало брожение. А потом развал произошел.
Дронго замолчал ненадолго, потом тихо произнес:
– А я потерял в Австрии женщину, которая мне очень
нравилась.
Он тяжело вздохнул и продолжил:
– Именно тогда я понял, что не бывает страны самой по себе.
И не бывает человека самого по себе. В мире извечно борются только две силы.
Добра и Зла. И если где-то побеждает Зло, то это наше общее поражение, а если
побеждает Добро, то это наша общая победа. Хотя иногда мы путаем эти понятия,
принимая Добро за Зло, а Зло за Добро. Но может, это насмешка дьявола?
