– Не сходи с ума, – нервно сказал генерал, – зачем тебе
столько денег? Ты вообще представляешь, что это за сумма?
– Чувство реальности, говоришь, – усмехнулся Рашников. Он
вдруг поднялся и кивнул своему гостю. – Идем за мной.
Он прошел через всю комнату и открыл дверь во вторую.
Генерал нерешительно подошел к двери и замер на пороге. Вторая комната была
полной противоположностью первой. Здесь были книги на нескольких языках,
аккуратно расставленные по полкам, высившимся до потолка. На специально
оборудованном столе стоял компьютер, подключенный к лазерному принтеру,
ноутбук, телефон, совмещенный с факсом. Рядом лежал мобильный телефон
спутниковой связи. Стояли микроволновые генераторы шумов, исключавшие
возможность прослушивания комнаты. Комната напоминала небольшой операторский
пункт связи. Разница между первой и второй комнатой была настолько
поразительной, что генерал невольно оглянулся. Было такое ощущение, что в двух
комнатах жили два абсолютно разных человека. Или что между комнатами
существовал некий барьер времени. Он изумленно посмотрел на Рашникова.
– Потерял чувство реальности? – спросил Рашников с явной
издевкой. – Так ты сказал?
– Нет, – запинаясь, ответил генерал. Его трудно было
чем-либо поразить, но Рашникову это удалось. – Нет, – повторил он – не потерял.
Ладно, я согласен на все твои условия. Пусть будет так, как ты сказал. Один
миллион, я согласен.
– Плюс двадцать процентов на текущие расходы.
– Хорошо, – он не хотел больше спорить.
– Когда нужно выполнить заказ? – удовлетворенным голосом
спросил Рашников.
– Я тебя есть два месяца. Не больше. Это максимальный срок.
– Ясно. Теперь давай вернемся к столу, и ты мне расскажешь,
кто еще кроме тебя знает о нашей встрече.
Они вернулись к столу и снова расселись по лавкам. Рашников
вопросительно посмотрел на генерала.
– Никто, – решительно ответил генерал, – ни один человек не
знает. Я не идиот, чтобы кому-нибудь рассказывать о таких вещах. Ты не забывай,
что мы работали вместе. Хотя тогда я был совсем желторотым юнцом. Но многому
научился.
– Научился, – прохрипел хозяин дома, – да, видимо, не всему.
Давай по порядку: кто знает о твоей поездке ко мне?
– Я же сказал… – нервно заметил Кирилл Сергеевич.
– Так не бывает, – усмехнулся Рашников. – Я кого вы взяли
машину с местными номерами?
– Я позвонил одному из местных сотрудников ФСБ. Заместитель
начальника областного управления. Мой старый знакомый. Он дал мне машину, ни о
чем не спрашивая. Приказал одному из своих сотрудников встретить меня на
вокзале и передать мне машину.
– Значит, этот знает, – кивнул Рашников с мрачным выражением
лица, не обещавшим местному сотруднику ФСБ ничего хорошего. – Кто еще?
– Я него семья, – встревоженно сказал генерал, – у него двое
детей.
От взгляда Рашникова ему стало не по себе, по спине пробежал
неприятный холодок.
– Я него двое детей, – ошеломленно повторил генерал.
– Он знает, что ты приехал в город, – напомнил Рашников, –
значит, сумеет вычислить к кому, если понадобится. Не спорь, генерал. Я ведь не
прошу лишних денег. Это входит в одну сумму. Место перед операцией должно быть
чистым. И тот сотрудник, который тебя встречал, тоже может догадаться. Значит,
и он лишнее в этой цепи звено.
– Похоже, ты все-таки потерял чувство реальности, –
пробормотал генерал, – ты не бульдозер, чтобы укатывать площадку перед
операцией. Не сходи с ума!
– Друга пожалел? – усмехнулся Рашников. – А он бы тебя
пожалел?
Генерал закусил губу. Он слишком хорошо знал, как действуют
в подобных случаях его коллеги. Личные отношения – не в счет. Друзей сдают
налево и направо, не задумываясь, если того требуют обстоятельства.
– Он мой друг, – хмуро произнес генерал, – мы знакомы уже
много лет.
– Ты ведь знаешь все лучше меня, генерал. В нашем деле
друзей не бывает. Раньше нужно было думать. Раз ты взял его машину, значит,
понимал, чем это может закончиться. Если я его не уберу, ты все равно потом его
сам уберешь. И сотрудника, который тебя встречал, тоже уберешь. Считай, что я
тебе помогаю. От греха уберегаю. Пусть он будет на моей совести.
Генерал промолчал. Он понимал, что Рашников прав.
– Кто еще знает о вашем приезде? – продолжал допрос
«ликвидатор».
– Никто. Мы приехали на поезде вдвоем.
– Кто проверял мою «легенду»?
– Саша Собников. Тот самый, который приехал со мной.
Рашников молча смотрел на него.
– Он мой сотрудник, – чуть не крикнул генерал.
– Не имеет значения, – ровным голосом ответил убийца, – все,
кто могут вычислить нашу встречу, должны исчезнуть. Таково правило
«ликвидаторов». Ты ведь знаешь, почему мы все одиноки. Мы не можем себе
позволить завести семью, так как наши близкие автоматически стали бы
заложниками в наших операциях. Твой сотрудник – уже состоявшийся «заложник».
Таково правило профессионалов. Если у тебя есть возражения, можешь сам решать
свои проблемы.
– Хватит, – свистящим шепотом произнес генерал, – кто еще?
Кого ты еще хочешь уничтожить, прежде чем начнешь свою работу? Мою жену? Моих
детей? Они знают, что меня сегодня нет в Москве, рядом с ними.
– Они не знают, что ты в Твери, – рассудительно сказал
Рашников, – и ты им никогда об этом не расскажешь.
– Ты маньяк, – убежденно сказал генерал, – ты получаешь
удовольствие от своей работы.
– Свою работу нужно любить, – улыбнулся убийца, – в этом и
есть высшая мудрость палача. Если не будешь любить свою работу, будешь
чувствовать себя обычным уличным убийцей. А вот если тебе нравится то, что ты
делаешь, и если за это еще хорошо платят, тогда все правильно. Палач должен
быть уверен в том, что кровь он проливает не по своей вине. Это не его
инициатива. Он всего лишь выполняет работу. На палачей никогда не обижались.
Ведь нельзя же, например, обижаться на нож гильотины. Палачам никто никогда не
мстит. А почему? Да потому, что убийство остается на совести человека,
отдавшего приказ на уничтожение жертвы, приговорившего другого человека к
смерти, заказавшего убийство и оплатившего его.
– Ты философ, – мрачно заметил генерал.
– В нашей профессии иначе нельзя, – сказал Рашников. –
Говорят, что лучшим палачом во Франции был знаменитый Самсон. Он виртуозно
работал, устраивая из казни настоящее представление. Но однажды, отрубив
женщине голову, он поднял ее за волосы и дал ей пощечину. Это была Шарлотта
Корде, заколовшая Марата. Ее приговорили к смерти, а палач, выполнивший свою
работу, уже после смерти ударил ее по щеке. Ты знаешь, что его за это наказали?
В решении французского суда, причем, учти, революционного суда, было сказано,
что палач Самсон получил приказ только отрубить женщине голову, но не
оскорблять ее, даже после смерти. Какая высокая патетика!
