– Но вы же знаете, кто был собеседником Лосякина, – сказал
Дронго. – Неужели вы ничего не предпримете? Даже располагая такими
доказательствами?
– Что вы от меня хотите? – вздохнул Потапов. – Я военный
человек и обязан выполнять приказ.
– В прошлом году, когда я расследовал убийство известного
тележурналиста, вы говорили мне примерно те же слова, – напомнил Дронго, –
тогда я принес вам доказательства вины конкретных людей, но вы не захотели мне
поверить. Сейчас в вашем распоряжении пленка, на которой конкретные люди
договариваются об устранении одного из самых видных политиков в стране. И вы
снова хотите сделать вид, что ничего особенного не происходит. Вам не кажется,
что это превращается у вас в дурную привычку?
– Перестаньте, – прервал его Потапов, – вы все прекрасно
понимаете. Нельзя перед выборами устраивать в стране такой балаган. Нельзя
подставлять всю нашу организацию из-за предательства одного человека. Нельзя
ставить под удар стабильность в стране из-за одного человека.
– А закон? – напомнил Дронго. – Или его мы не принимаем в
расчет?
– Когда вы проникли в квартиру Лосякина, вы тоже не думали о
законе, – пробормотал генерал.
– Согласен, – кивнул Дронго, – посадите меня в тюрьму за то,
что я влез в чужую квартиру. Но в таком случае будьте последовательными до
конца. Посадите в тюрьму и того человека, который дал задание Лосякину найти
наемного убийцу.
– Хватит, – отмахнулся Потапов, – в нашей организации
приказы не обсуждают.
– Вы разрешите мне подать рапорт на ваше имя? – спросил
вдруг молчавший до сих пор Машков.
– Какой рапорт? – не понял генерал.
– На увольнение, – пояснил Машков, – я прошу меня уволить. В
этом случае я смогу обнародовать эту пленку и сделать так, как мне велит моя совесть.
– Не разрешаю, – ответил Потапов. – Поймите, что все гораздо
серьезнее. И вам сейчас нужно думать о завтрашнем футбольном матче, чтобы
предотвратить возможное убийство.
– Потрясающая ситуация, – пробормотал Дронго, – мы знаем,
кто убийца, знаем, кто его нанял, знаем, через кого это было сделано. И никого
не можем арестовать, не можем даже предъявить обвинение главному заказчику
готовящегося преступления. И вы думаете, что это правильно?
– Я не думаю, я выполняю приказы, – Потапов сжал руку в
кулак. – Спасибо вам за все, что вы сделали. Спасибо вам за вашу помощь. Если
завтра вы захотите нам помочь, мы не станем возражать, но про пленку забудьте.
Это все, что я могу вам сказать. А вы, Машков, забудьте про свой рапорт. Я нас
не институт благородных девиц, и вы не Дон Кихот. Завтра днем мы все должны
быть на матче, чтобы обеспечить безопасность всех чиновников, которые будут
находиться в правительственной ложе. По нашим данным, кроме московского
руководства там будут еще Премьер-министр и спикеры парламента.
– Мне можно уйти? – спросил Дронго.
– Вы поняли, о чем я вас попросил? – спросил Потапов.
– Я понял все, – Дронго вышел из кабинета. Он еще минут
двадцать прождал в приемной, пока оттуда не вышел Машков. Он был бледнее
обычного.
– Что-то случилось? – понял Дронго.
– Ничего, – пожал плечами Машков, – генерал объяснял мне
политическую ситуацию в стране. Он искренне считает, что если эта пленка, не
дай Бог, попадет в газеты, добром это не кончится. Где твоя копия?
– Ты сказал ему о копии?
– Нет. Но я прошу тебя отдать мне ее. Конечно, если ты мне
доверяешь. Обещаю тебе, что я сохраню ее.
Дронго достал из кармана вторую кассету. И молча, ничего не
сказав, протянул ее Машкову. Тот так же молча взял кассету и положил ее в
карман. И после этого только благодарно кивнул головой.
День двадцать первый
Москва. 15 июля.
Когда в Москве играет «Спартак», это не просто футбол. Это
нечто гораздо большее, чем игра. «Спартак» – последняя надежда не утратить
полностью самоуважения, последняя ставка, которую делает проигравший игрок,
последний шанс отчаявшегося человека. Все знают, что команда может сыграть
несколько безликих матчей, а затем сотворить чудо, в которое невозможно
поверить. «Спартак» – это эмоции, помноженные на кураж, минус жизненные
невзгоды и унижения. Именно поэтому к стадиону за несколько часов до начала
игры уже потянулись болельщики, знавшие, каким важным будет сегодняшний матч
между двумя московскими командами.
Вокруг стадиона стояло привычное кольцо московской милиции и
контролеров. Многие обращали внимание на людей в штатском, которые находились
рядом с контролерами и внимательно приглядывались к проходившим на стадион
людям. Особый интерес у них вызывали пожилые мужчины, некоторых из них даже
останавливали и просили показать документы. Одного старика так и вовсе
попросили пройти к машине, которая стояла за внешним кольцом охраны.
Все сотрудники ФСБ, стоявшие в оцеплении, имели портрет
Рашникова. Все сотрудники милиции знали, что особое внимание нужно обращать на
мужчин старше пятидесяти лет. Все контролеры имели установку не разрешать
болельщикам проходить на стадион с посторонними предметами в руках. И все-таки
волнение по мере приближения начала матча нарастало, все были в необычайном
напряжении. Потапов прошел в правительственную ложу, где находился Осипов. О
состоянии Потапова нетрудно было догадаться по тому, как у него дергалось лицо.
Осипов сидел мрачный, глядя перед собой. Если Рашникову удастся покушение,
Служба внешней разведки не сможет рассчитывать на снисхождение. Все газеты
немедленно вспомнят о том, что внешняя разведка много лет не реформировалась,
не обновлялась, и вот результат: он стала идеальным укрытием для типов,
подобных Рашникову.
– Мы вызвали сюда все наше московское управление, – сказал
Потапов, усаживаясь рядом с Осиповым, – я звонил начальнику управления, просил
его убедить мэра не приезжать на стадион. Но тот не согласился, осознавая
важность сегодняшнего матча.
– Премьер тоже приедет, – вздохнул Осипов, – они оба будут
наблюдать за игрой. Здесь, в ложе, находятся несколько наших сотрудников.
– Мы не знаем, где может появиться Рашников, – продолжал
Потапов. – Я вызвал специалистов из Министерства обороны, мы проверили всю
трибуну металлоискателями.
– Правильно, – кивнул Осипов, – но он не станет взрывать
трибуну. Он не террорист, а профессиональный убийца, своего рода виртуоз,
настоящий мастер в своем деле. Он знает, что мы уже его вычислили и
предполагаем, что он может появиться здесь. Так что он должен тем более
безупречно выполнить порученное ему задание. И дело даже не в деньгах. На карту
поставлена его профессиональная гордость, если хотите, он бросает вызов всем
нам.
– Гордость палача, – прошипел Потапов, – его ума хватает
только на то, чтобы убивать людей.
