Оставалось около десяти минут. «Динамо» в попытке отыграться
перешло на половину поля соперника, яростно штурмуя ворота спартаковцев.
Дронго взглянул на часы. Посмотрел на Машкова. До конца
оставалось не так много времени. Неужели он ошибся, и Рашников здесь не
появился?
– Обзвони все посты, – предложил Дронго, – проверь еще раз.
Может, кто-нибудь въезжал после начала матча.
– Хорошо, – сказал Машков без особого энтузиазма. Он начал
опрашивать своих сотрудников, находившихся в разных концах гигантского
стадиона.
– Никто не проезжал. Все нормально. Все спокойно, –
докладывали ему офицеры ФСБ. В одном месте сообщили, что приехала группа
сотрудников милиции. Десять человек, которые находились в оцеплении у западных
трибун. В другом месте сообщили, что стало плохо одному из зрителей и его
вынесли с трибуны.
– Приехала машина «Скорой помощи», – сообщил сотрудник ФСБ,
– мы все проверили. Посторонних не было.
Динамовцы едва не забили гол. Стадион ревел, напряжение
достигло своего апогея.
– Никого не пропускали, – сообщил Машков, – только машину
«Скорой помощи».
Дронго взглянул на часы. Оставалось несколько минут.
– В каком секторе? – спросил он машинально.
Машков еще раз связался со своим офицером, переспросив у
него, в какой сектор въехала машина «Скорой помощи».
– Рядом с правительственной ложей, – ответил ничего не
подозревавший офицер, – где стоят правительственные машины.
– Их машины, – прошептал побелевшими губами Машков, взглянув
на Дронго.
– Это он. – крикнул Дронго. – Быстрее туда. Сейчас кончится
футбол, и они начнут выходить. Быстрее туда.
Он повернулся и побежал в сторону правительственной ложи.
Машков достал рацию.
– Внимание, всем постам, – чуть громче обычного начал
Машков, – на стадион въехала не установленная машина «скорой помощи» с двумя
пассажирами. Примите все меры к задержанию. Повторяю, примите все меры к
задержанию...
– Проклятие, – шептал Дронго, продолжая бежать в сторону
правительственной ложи, туда, где стояли автомобили. В этот момент стадион
взорвался криками радости. «Динамо» сумело сравнять счет за несколько секунд до
конца игры. Судья дал свисток об окончании матча.
Машков, достав пистолет, бежал за Дронго. Чиновники из
правительственной ложи, уже поднявшиеся со своих мест, посторонились, чтобы
пропустить Премьер-министра и мэра.
Рашников достал чемоданчик, начал готовить винтовку. Пеков
смотрел по сторонам. Все было спокойно.
Премьер первым пошел к выходу. За ним московский мэр. За
ними все остальные.
Рашников прицелился. Машина мэра была отчетливо видна. Посол
знал, что не промахнется с такого расстояния. И ни один охранник в мире уже не
сможет ему помешать.
Гости спускались по лестнице. Премьер был доволен,
динамовцам удалось сравнять счет на последней минуте. Мэр тоже был доволен.
«Спартак» показал великолепный футбол.
Рашников задержал дыхание. Сейчас должны были показаться
люди. Уже начали выходить охранники. Еще несколько секунд...
Перед прицелом его винтовки вырос человек. Он был где-то
близко. Человек держал в руках пистолет и смотрел на Рашникова. Посол изумленно
поднял голову. Кто это мог быть? Он видел, как незнакомец тяжело дышит. Видел
второго незнакомца, подбегавшего к нему.
– Нас засекли! – крикнул ему Пеков, доставая пистолет.
Рашников смотрел на появившегося перед ним человека. Он мог
еще выстрелить, мог убрать этого типа. Но шансов на удачное завершение операции
уже не было.
– Брось винтовку, Посол! – крикнул Дронго, держа в руках
пистолет! – все кончено.
Рашников оглянулся. Пеков убегал куда-то в сторону. Со всех
сторон спешили сотрудники милиции и ФСБ. Его последняя операция оказалась
неудачной. Его последний выстрел так и не прозвучал. Не прозвучал? Он еще раз
посмотрел на незнакомца, стоявшего между его винтовкой и машинами
правительственных чиновников.
Как им удалось его вычислить? На раздумье оставались
секунды. К машинам уже подходили сотрудники охраны. За спиной незнакомца
показался Премьер-министр.
– Стойте! – кричали ему охранники, уводя Премьера куда-то в
сторону. Московского мэра все еще не было видно.
Где-то в стороне неожиданно закричал Сережа Пеков. На него
набросились сразу несколько человек, успевшие схватить его до того, как он
сделал свой первый выстрел. Рашников вздохнул, не сводя глаз с Дронго. Между
политиками и его винтовкой все еще стоял этот неизвестный человек. Внезапно он
начал опускать руку, словно давая понять Рашникову, что не станет стрелять.
– Не глупи, – крикнул он, – смертную казнь отменили!
Останешься жить. Не глупи!
Рашников вспомнил о деньгах, которые уже находились на его
счету в Австрии. Вспомнил о годах, проведенных в Твери. О своем ожидании удачи.
Удача была так близко, совсем рядом. А между удачей и его винтовкой стоял этот
человек. Посол сжал зубы, лицо дернулось от ненависти. Он так долго ждал. Он
столько лет готовил себя к этому выстрелу, чтобы не упустить свой главный шанс.
Ему нужно было сделать только один точный выстрел, и обеспеченная старость
где-нибудь на Канарах или Багамах становилась абсолютной реальностью. Только
один точный выстрел, и можно было забыть всю свою неудавшуюся жизнь, свои
страдания, свое бегство в Тверь, бесцветные годы, проведенные в этом городе.
Один точный выстрел. И все можно было забыть. И все получить. Но между его
винтовкой и целью стоял другой человек.
Рашников вспомнил Аримова, Кулакова, Собникова. Словно
калейдоскоп мелькающих лиц, искаженных страданиями и болью. Вспомнил всех
остальных, с кем имел дело много лет назад. Он вспомнил все. Премьер-министра
уже не было видно, а столичный мэр так и не появился. К Рашникову уже бежали со
всех сторон.
– Не дури, Рашников, – громко сказал Дронго, – лучше
сдавайся!
И тогда Посол понял, что у него не осталось ничего. Ни
денег, которые улетучились, как дым, ни прошлой жизни, за которую ему полагался
пожизненный срок, ни будущей, в которой его не ожидало ничего, кроме боли и
страданий. И, осознав все это, в последнее мгновение он вскинул свою винтовку и
прицелился в стоявшего перед ним человека. Ведь последний выстрел у него все
еще был.
– Врешь, – прохрипел Рашников, – не возьмешь.
Дронго увидел направленное на себя дуло винтовки. Он даже не
поднял руки, пытаясь защититься. Только успел посмотреть в глаза Рашникову.
Лучший аналитик против лучшего «ликвидатора». Дуэль была равной. И один должен
был проиграть. В такой борьбе не бывает победы по очкам. Им нельзя закончить
свой бой примирением. Победа одного означала неминуемое поражение другого.
