— Я очень признателен вам за понимание, — на этот раз уже немец приложил руку к сердцу, — однако вы целиком можете рассчитывать на нас. Мы решили продолжить проект, несмотря ни на какие обстоятельства. Конечно, нам придется платить нашим специалистам несколько больше, чем планировали раньше, да и посоветовать им приезжать сюда без семей, что потребует солидных доплат. Но овчинка стоит выделки, как любят говорить у вас в России.
— Это окончательное и бесповоротное решение? — напрямую спросил Бахрушин и тут же осекся. — Извините, что вот так, в лоб, спрашиваю. Но я, как руководитель градообразующего предприятия, должен мыслить перспективно. Это не дело, если сегодня вы скажете «да», а завтра измените свое решение.
— Наше решение бесповоротное. Только «да», — ответил за себя и своих компаньонов Халлер.
— Очень признателен вам за это, — попытался улыбнуться Бахрушин, хотя на самом деле ему хотелось подняться и прямо через стол смачно врезать холеному немцу в рожу.
Халлер взглянул на дорогие, но скромные с виду часы.
— Теперь вы уверены в нашей позиции. А мы должны откланяться. Нас еще ждут в мэрии. Выезжаем с их специалистом по землеустройству на полигон для отвалов. Нам уже подобрали три площадки под строительство завода.
Бахрушин кусал губы, жалея, что вовремя не подсуетился. Следовало наехать, подкупить чиновников в мэрии, чтобы тянули решение вопроса, мурыжили, всячески отбивая охоту у немцев работать в городе.
«Какого черта мне Гросс об этом не напомнил? А я-то, как дурак, когда мэра с немцами сводил, всячески вид делал, что собираюсь доводить проект с новым заводом до логического конца, вот он и решил передо мной выслужиться», — с этими тяжелыми мыслями Анатолий Игоревич проводил инвесторов до двери приемной, вновь пожал каждому из них руку, пожелал успехов.
Затем владелец химкомбината вернулся за стол, сел и подпер буквально раскалывающуюся с похмелья голову руками. Гросс только пожал плечами — дескать, кто ж знал, что так вот повернется.
— Ты ж говорил, что сдриснут.
— Говорил, но не обещал, Анатолий Игоревич. Все-таки немцы — народ воинственный. Это вам не итальянцы-макаронники или французы-лягушатники, те бы уже давно деру дали, только пятки сверкали бы.
Бахрушин потер лоб, понимая, что все более-менее законные способы воздействия на инвесторов уже исчерпаны и настало время прибегнуть к самым действенным, проверенным способам, знакомым ему еще по бурному бандитскому прошлому.
— Боря, — негромко проговорил хозяин химкомбината, — когда мы с тобой о расходах говорили, ты что-то о психологах сказал. Так они поработали или нет?
— В каком смысле, Анатолий Игоревич? — удивился Гросс.
— Ну это… как его?.. — Бахрушин щелкал пальцами.
— Психологические портреты? — тут же нашел нужное слово его заместитель.
— Во-во, они самые. И как наука их психологические рожи рисует?
Гросс всегда имел при себе нужные документы. Еще не случалось такого, чтобы ему приходилось бегать за ними в свой кабинет. Заместитель Бахрушина умел читать мысли своего хозяина еще до того, как те приходили ему в голову. Он раскрыл папку, вытащил прозрачные файлы с бумагами.
— С кого начинать, Анатолий Игоревич?
— С Халлера. Он вроде у них за главного получается. Если по головке ударить, то и остальные вздрогнут.
— Халлер… Халлер… — Борис Михайлович перекладывал бумажки, — вот наконец отыскался голубчик. Сангвиник экстравертного склада, — он поднял глаза и приспустил очки на кончик носа.
Бахрушин скривился, как от невероятно сильной зубной боли.
— Ты мне свою образованность не показывай, по делу давай. Чего он там? Бухает сильно или, может, кокс нюхает? Мальчики его интересуют?
Гросс слегка улыбнулся.
— Явных пороков, как таковых, за ним не замечено. Разве что простительные, — он вновь опустил взгляд на бумагу. — Так… это вряд ли имеет значение… это тоже отметаем… Вот. Нашел. Коллекционирует курительные трубки, хотя сам не курит, — и Борис Михайлович вопросительно посмотрел на хозяина.
— И что мне с этого? Если там и остальное такое, скрути эти бумажки в трубочку и засунь в задницу тому умнику, который их составлял. И поглубже.
— Погодите… все-таки есть у него одно слабое место. До женщин падок.
— Проститутки? — воодушевился владелец химкомбината.
— В том-то и дело, что не проститутки. Его приличные женщины интересуют.
Бахрушин чуть заметно усмехнулся, в чем-то почувствовав духовное родство с немецким инвестором. Ведь его тоже интересовали не путаны.
— Насилует их, что ли? — с придыханием спросил он.
— Нет. Любит обхаживать, угождать, что-то вроде спорта у него. За один вечер успевает не только познакомиться с женщиной, которая о нем и думать не думала, но и уже через пару часов умудряется затащить ее в постель. Даже не знаю, как это у него получается.
— Это точно? Не домыслы психиатра, чтобы бабло отработать?
— Информация достоверная. За время пребывания у нас уже было три таких случая. Два удачных. В третий что-то не склеилось. Видно, он или она не в духе были. И осмелюсь заметить вам, Анатолий Игоревич, психиатры — это те, которые психами занимаются. А психологи — нормальными адекватными людьми.
— Один хрен, что психами, что адекватными. Но этот момент с Халлером берем на заметку. Поехали дальше.
— Ганс Мюллер.
— Валяй.
На этот раз Гросс уже не стал зачитывать: инвестор — сангвиник, холерик или меланхолик, экстраверт или интроверт. Он просто пробегал строчки глазами, при этом беззвучно шевелил губами. Пока зацепиться было не за что.
— Что, совсем без слабостей и пороков, за которые зацепить можно? — нетерпеливо поинтересовался заметно подуставший Бахрушин. — Такого в природе не бывает. У каждого свои тараканы в голове да скелеты в шкафу.
— Похоже, что это именно такой редкий случай, — разочарованно произнес Борис Михайлович. — Абсолютно не пьет… — начал было перечислять он, но его тут же перебил владелец химкомбината:
— Как это не пьет? А тогда в бане? Нажрался, будь здоров.
— Это не он нажрался, а вы его напоили. Да и один раз не считается.
— И то правда. Ладно, проехали. Продолжай.
— Значит, так… не пьет, не курит, девочками-мальчиками не интересуется, во всяком случае, за время пребывания у нас в этом замечен не был. По ресторанам не ходит, даже ужин к себе в номер заказывает. В город выезжает только по делам и только вместе со своими компаньонами. Возвращается, и из машины сразу в лифт, оттуда в номер. Вот и все, что могу о нем сказать.
— От машины сразу в лифт и в номер… — повторил Бахрушин задумчиво, а затем повеселел, — тоже пойдет. Ну и теперь давай про последнего. Что у него там в плане разврата, пьянства, наркомании, зоофилии и некрофилии?
