Салаутдин поочередно обнял давно ожидающих его на морозе Салмана и Лечи, потерлись щеками. После этого боевики приняли вынесенное командиром оружие и легкой рысью бросились вдоль дороги туда, где была ими оставлена машина. А сам полевой командир осторожно, с оглядкой пересек двор и вернулся в дом...
Чтобы вынести все необходимое, ему понадобилось совершить еще два рейса. Телохранители, остававшиеся за воротами, забирали принесенное командиром и относили к автомобилю, складывали в багажник...
Во время последней ходки Даудов остановился у калитки. Оглянулся назад, на пристройку, в которой безмятежно спали охранники. Может, поджечь это все?.. А дверь пристройки подпереть снаружи, чтобы никто не смог выбраться...
Как ни была притягательна для полевого командира эта мысль, он все же отказался от нее. Пожар, большой, шумный, непременно привлечет к себе повышенное внимание. Приедут машины, начнут тушить, выяснять причины возгорания... А если еще и люди погибнут... Начнется расследование, и кто его знает, не даст ли Фархад или кто-то из его приближенных правдивые показания о личности поджигателя...
Тяжело вздохнув – желание сделать азербайджанскому авторитету еще какую-нибудь гадость было слишком велико, – Салаутдин вышел со двора, добросовестно, на два оборота, запер калитку, после чего, широко размахнувшись, зашвырнул ключи далеко в снег.
Машина – неброская с виду "девятка", таких на дорогах области тысячи – выкатилась с грунтовки на шоссе и повернула в сторону города. При приближении к посту Салаутдин увидел тоскливого гаишника, подпрыгивающего на обочине.
– Скорость... – негромко бросил полевой командир сидящему за рулем Салману.
Боец послушно кивнул – устраивать гонки с ментами не входило в их планы. Так что правила дорожного движения он старался не нарушать.
Сам же Салаутдин в это время достал из бардачка заранее припасенную бутылку водки, открыл ее и быстро прополоскал рот, сплюнул в приоткрытое окошко. Еще немного спиртного плеснул под ноги, на коврик.
...Увидев приближающуюся к посту одинокую "девятку", замерзший гаишник несколько оживился. Сделал пару шагов вперед, поднял жезл... Подчиняясь его сигналу, автомобиль притерся к обочине как раз рядом с ним и остановился.
– Старший сержант Лоскутов, отдельный батальон ДПС, – представился мент, нагнувшись к окошку с водительской стороны. Стекло к тому времени уже почти полностью опустилось, и из салона дохнуло теплом и едким, вызывающим запахом спиртного. – Ваши документы...
Сидевший за рулем горбоносый абрек протянул сержанту пачку документов. Милиционер еще раз втянул носом воздух и, довольный, начал небрежно просматривать полученные бумаги. "Дело будет!" – думал он. В машине – только чурки, скорее всего, пьяные... Так что можно "разводить" их на деньги не стесняясь, по полной программе.
– Пожалуйста, выйдите из машины, – обратился он к водителю, сунув полученные от него документы за отворот тулупа.
Водитель, не делая каких-либо попыток протестовать, неловко полез из-за руля на заснеженную обочину. Одновременно с ним с переднего сиденья выбрался и пассажир – тоже нерусский, явно поддатый и даже с литровой бутылкой хорошей водки в руке.
– Чито случился, камандыр?! – Обходивший "девятку" пассажир широко распахнул руки, вроде как собирался заключить "камандыра" в нежные братские объятия. – Опять вихирь-михирь, да?!
– Вы употребляли сегодня спиртное? – не обращая внимания на пассажира, обратился гаишник к водителю.
Но тот и рта раскрыть не успел – в разговор активно вмешался второй, поддатый:
– Ай, камандыр, канэчна, употрэблял! Водка-модка, вино-мино, шашлык-машлык!.. Мамед знаешь?.. Вот у нэго сегодня дэнь рождэния! Барашка рэзали, гуляли мало-мало!..
Салаутдин старался изъясняться так, как, по его мнению, должен был бы говорить немного подгулявший азербайджанский торгаш. При этом сохранял на лице слегка подобострастное выражение – как-никак разговаривает с представителем власти, с большим начальником...
– Мамед?.. – засомневался Лоскутов.
Мамеда, частенько здесь проезжающего, он знал неплохо. И отношения между ними были... Не то чтобы уж совсем приятельскими, но и врагами они не были. И даже иной раз помогали друг другу. Мамед и его друзья – деньгами. Ну а гаишник оказывал им кое-какие мелкие услуги...
– Да, Мамед! – усилил напор Салаутдин, от цепкого взгляда которого не укрылось сомнение, проявившееся в лице и в голосе стража порядка. – Много гости был! Мы пэрвый уехал – в город дэла!.. Остальной еще сыдыт, отдыхает, шашлык ушает...
Приблизившись к милиционеру практически вплотную, Салаутдин коротким ловким жестом заправил в карман тулупа купюру, чей цвет ласкал глаз гаишника, и интимно, доверительно шепнул в самое ухо:
– Мы поедэм, камандыр, да?!
– Пьяные... – попытался набить цену старший сержант. – Как поедете – даже не знаю...
– Мы осторожно... Мэдлэнно... – ухмыльнулся Даудов.
– И еще водка с собой... – размышлял вслух гаишник, покосившись на едва початую бутылку.
– Вазмы, дарагой! – радостно заблажил Салаутдин, протягивая менту бутыль. – Послэ смэна выпьешь за здоровье Мамед! И ему харашо, и тэбе прыятна!
– Ладно! – сдался милиционер. – Езжайте! И смотрите, не попадайтесь в городе!
– Как скажешь, камандыр! – бодро выкрикнул Салаутдин. Бутылка водки перекочевала за отворот тулупа, туда, где еще несколько секунд назад лежали документы. Ну, а те, в свою очередь, вернулись к владельцу...
Машина резво сорвалась с места и покатила в сторону города. Лоскутов некоторое время смотрел вслед удаляющемуся автомобилю. Все же были у него кое-какие сомнения... У азеров, у них ведь как?.. Вместо обычного, нормального, с точки зрения милиционера, отчества – "оглы". А в документах водителя этого слова не было. Просто – Хасанович...
Впрочем, сомнения мучили стража порядка недолго. Хрен их поймешь, этих нерусей! Делать ему больше нечего, только голову себе этими заморочками ломать! Какая разница, у кого там какое отчество?! В то время когда карман приятно греет купюра, а грудь – халявная водка...
2
– ...Нет, ты понимаешь, это ведь самое настоящее убийство!.. – Глаза сидевшей напротив стола опера молодой женщины горели каким-то фанатичным огнем. – Самое настоящее!
– Ну и что с того?.. – Опер только что не зевал – эта ночь для него была не самой простой, и ему сейчас больше всего хотелось спать, а не заниматься какими-то фантазиями. Он всегда довольно скептически относился к информации, поступающей инспекторам ОППН
[1]
от их подучетного элемента.
– Убийство! – с некоторой долей растерянности повторила женщина и поправила ладно сидящий на изящной фигурке кителек с лейтенантскими погонами. – Надо его раскрывать!
