– Эх, мужчины, какие же вы никчемные… – презрительно бормотала Ксюша, заламывая побежденной сопернице обе руки и швыряя ее на колени. Ольга Дмитриевна надрывисто дышала, из перекошенного рта тонкой струйкой вытекала слюна.
– Вы что творите, нелюди? – хрипло прошептала женщина.
– МЫ творим? – искренне изумился Никита, растирая пострадавшее плечо. – Мы вынуждены защищаться, Ольга Дмитриевна, а то что-то вы сегодня в ударе. Где же ваше непревзойденное изящество, таинственность и навыки обольщения? Впрочем, извините, с таинственностью у вас по-прежнему все в порядке.
– Эта сука мне ногу сломала… – жалобно поделился своим несчастьем Андрей. Он уже перестал изображать придавленную к полу муху, поднимался, держась за стену, при этом опирался на одну ногу, а вторая в подогнутом положении висела в воздухе. Добродушная физиономия перекосилась до неузнаваемости, слезы блестели в глазах. Он сделал рискованную попытку опереться на сломанную ногу, взревел и чуть не упал, Никита метнулся и подставил плечо.
– Ну, ты и отмочил, Андрюха, не ожидал от тебя такого…
– Дьявол, и на хрена я с вами сюда пошел? Сидел бы себе в «Петровиче», музыку слушал или собачек бы внутрь запустил… – стонал потеющий сообщник. – У вас тут не приличный дом, а психбольница какая-то… Занимательная психиатрия, блин…
– Прыгать сможешь? – заботливо спросил Никита, обнимая товарища за плечо.
– Издеваешься? – вскричал Андрей и невесело усмехнулся: – Да уж, прыгать смогу…
Через пару минут в холле особняка возникла странная процессия. Женщина, избавившаяся от ужасного парика, с сексуальной «мальчиковой» стрижкой, в валенках, в каких-то многослойных жилетках поверх водолазки, волокла за шиворот обмякшую «ведьму». Идущий за ней мужчина с пистолетом поддерживал свободной рукой «одноногого пирата», тот прыгал, как кузнечик, и от души выражался вполне литературными оборотами. По лестнице, держась за перила, спускался Игорь Константинович Волостной – он зажимал пострадавшую часть лица скомканным обрывком простыни. Рана уже не кровоточила, но вид у следователя был такой, что захотелось перекреститься.
– Вы, Игорь Константинович, страшны, как наш президент на танке «Т-90», – пошутил Никита. – Не щадит вас жизнь.
– Убейте эту суку… – зашипел Волостной, устремляя злобный глаз на плавающую в прострации Ольгу Дмитриевну. – Убейте, а не то я сам ее убью.
– Постарайтесь не нервничать, хорошо? Проходите в гостиную, воспользуйтесь аптечкой. Полагаю, Генрих Павлович уже там. Я убедительно попрошу его не бросаться на вас, если вы пообещаете не бросаться на Ольгу Дмитриевну.
В гостиной было холодно. Камин стоял нетопленым. Калориферы подавали признаки жизни, но не могли обогреть до комфортного состояния такое большое помещение. Но люди не чувствовали холод, их переполняли эмоции. Андрей доковылял до витого стула в углу, со стоном опустился и принялся выискивать наименее безболезненное положение. Ксюша забралась в противоположный угол и, повернувшись спиной, стала пристраивать видеокамеру с функцией панорамной съемки, маскируя ее пустыми баночками из-под джема. Адвокат сидел на диване и уже заканчивал первую помощь самому себе, повязка на голове могла бы украсить его образ, но только не сегодня. Уловив ненавистный дух, он стиснул кулаки, но, когда разглядел, в каком состоянии Волостной, злорадно рассмеялся. А явление Ольги Дмитриевны с синяком поверх лба и вовсе вернуло благодушное настроение. Люди рассаживались. Ольга Дмитриевна пристроилась в кресле напротив адвоката. Волостной забрал у Чичерина аптечку, стараясь держаться от него подальше, и пристроился на другой стороне обширного дивана. Никита закрыл дверь и обозрел притихшую компанию. Андрей уже не стонал, закусил губу и ощупывал поврежденное место на голени. Повезло, что перелом оказался закрытым. У Ксюши в предчувствии горели глаза. Никита сместился, чтобы видеть всех и самому не попасть в камеру; впрочем, не страшно, нежелательные лица впоследствии можно затушевать. Ксюша передвинула аппарат. Переглянулись – Никита кивнул. Стартовала запись.
– Что здесь происходит, черт возьми? – пробормотала Ольга Дмитриевна.
– Все по-старому, – отозвался Никита. – В результате драки со стрельбой убито еще одно скучное утро.
– Где судья и прокурор? – глядя исподлобья на пистолет, спросил Чичерин.
– Вопрос справедливый, – согласился Никита. – Проводится закрытое судебное заседание, а у нас ни судьи, ни прокурора. Один адвокат, и тот побитый.
– Перестаньте глумиться! – вспыхнул Чичерин.
– Боже правый, и эти люди так талантливо канали под простачков… – потрясенно прошептала Ольга Дмитриевна. Покосилась на злорадный оскал Чичерина, опустила голову и прикрыла ладошкой свой вопиющий дефект лица.
– Спасибо, Ольга Дмитриевна, мы отлично умеем маскироваться под идиотов. А что касается судьи и прокурора, то присутствовать на нашем заседании они не могут по уважительной причине: оба совершили побег и примерно час назад их съели волки.
– Какой ужас… – пробормотала Ольга Дмитриевна. Но волновалась она исключительно за себя и постепенно возвращалась в нормальное состояние. Никите пришлось передвинуться, чтобы у кого-нибудь из подопечных не возникло соблазна броситься в бега.
– Кто вы такие? – прорычал зеленеющий следователь. – Вы отдаете себе отчет, что вы здесь натворили?
– Отделим одно от другого, Игорь Константинович, – улыбнулся Никита и почесал стволом мочку уха. – Предположение, озвученное в этой комнате, оказалось верным: текущие события имеют прямое отношение к событиям в городе Качалове Московской области и подобным им событиям в Н-ске на юге Западной Сибири. Действует некое сообщество, можете назвать его бандой или группой бескорыстных единомышленников, считающее своим кредо разоблачать преступления власти. В нашем городе, как вы знаете, ситуация с этим делом крайне критическая. Властные структуры сгнили и разложились. Главная статья бюджетных расходов – казнокрадство. Чиновники беззастенчиво пилят и воруют, судьи и прокуроры бдительно стоят на страже своих хозяев, партия врет и душит инакомыслие, а люди, обязанные бороться с коррупцией, неплохо на этой борьбе зарабатывают, поскольку борьба с коррупцией очень прибыльное занятие. Особенно если знать, что ты борешься с коррупцией, а не ПРОТИВ коррупции. Жирует узкая прослойка населения. Превозносятся липовые достижения, поются осанны мудрому областному руководству. Скоро будет, как в Туркмении: Золотой век, Эпоха Великого Возрождения, Эпоха Могущества и Счастья… Было принято решение изолировать группу ответственных товарищей, виновных не только в казнокрадстве и произволе, но и в убийствах, предусмотренных 105-й статьей. Продержать их трое суток в особняке, напичканном камерами, разоблачить на всю всемирную Сеть, запугать, довести до полной душевной дрожи, показать, какие они уроды на самом деле, а впоследствии, после вызова спасателей, предъявить через Интернет убедительные доказательства их преступлений. После чего предполагалась столичная проверка, энергичные посадки и торжество Всемирной Справедливости. У нашей группы единомышленников хорошая информированность и эффективные следователи. Информация о том, что вы натворили, – достоверная. Но должен с огорчением признать, она была не полная. Ни о каких убийствах речи, разумеется, не было. Группе единомышленников убивать невыгодно, они теряют львиную долю своей аудитории, состоящей в подавляющем большинстве из вменяемых людей. И тем не менее после просмотра памятной телевизионной записи в доме начинают происходить странные вещи. Под черепной коробкой одного из присутствующих мечутся панические мысли. Он умен, дальновиден, неплохо информирован и понимает, кто на самом деле Тимофей и Евдокия. Сравнивает оригиналы с когда-то увиденными фото и находит несколько совпадений. Но никому об этом не сообщает. Он наблюдателен и подмечает еще один вопиющий ляп со стороны похитителей: когда толпа впервые устремляется на улицу, засов закрыт изнутри. Это может означать лишь одно – люди, причастные к похищению, находятся в доме.
