Абонент продолжал говорить, понизив голос, а у мужчины, снявшего трубку, затряслась челюсть. Он слушал, сжимая телефон, бросить трубку было выше всяких сил. Его кожа покрылась мурашками, лицо вытянулось, глаза запали. Он как-то умудрился дослушать до конца.
– Нам очень жаль, Дмитрий Евгеньевич, но другого выхода нет. Вы знали, с чем связывались. Вы здесь?
– Д-да…
– Вот и отлично. Уверены, что вы справитесь. Удачи, Дмитрий Евгеньевич.
Квакун тупо смотрел на отключившийся телефон. Потом зарыдал, зашмыгал носом. Он превращался в дряхлого старца. Куда звонить? В МЧС? В полицию? В ближайший храм? Бежать из города? Да он дальше крыльца не убежит… Сгорбатившись, депутат побрел в ванную, пустил воду, заткнул отверстие. Тупо смотрел, как заполняется водой вместительная сверкающая емкость. Все было кончено. Только бы без боли… Как же сделать так, чтобы не было боли? Он не выносит боль, у него крайне чувствительный организм… Мужчина стащил с себя майку, хотел стащить и остальное, потом сообразил, что одеться возможности не будет, захлюпал носом, вытащил из шкафчика опасную бритву, которую непонятно зачем держал… Он лежал в воде и не мог решиться. Всего лишь разрезать запястье, а дальше само пойдет, он просто уснет… Несколько раз он заносил над рукой опасное лезвие и каждый раз опускал. Вроде бы решился, и снова не пошло. Выскользнула бритва из ослабевшей руки, упала на дно ванны. Слезы бежали по синюшному лицу, он давился слюной. Потом нашло какое-то помутнение, он выбрался из ванны, с него стекала вода, но он не замечал, побрел через вестибюль на кухню. Достал из тумбочки первое попавшееся – оказалась электровафельница. Побрел обратно по мокрой дорожке, глотая слезы и сопли. Вытащил кухонный агрегат из коробки, сунул вилку в розетку. Вознес эту штуку над головой, переключив на ней какой-то рычажок – устройство загудело. Тихо поскуливая, мужчина перенес ногу в ванну, за ней вторую. Начал приседать, держа прибор над головой. Он хотел сначала сесть, собраться с духом. Но поскользнулся, взвизгнул и плюхнулся в воду вместе с урчащей штуковиной…
Полчаса спустя абонент позвонил по другому номеру. Мужчина средних лет спокойно выслушал. Потом сказал с небольшим усилием:
– Я понял, спасибо.
Роговец отбросил трубку и поднялся. Внешне он выглядел невозмутимым, хотя волнение выдавал подергивающийся глаз. Он уже «переболел», знал, чем это кончится, и ко всему подготовился. Он тоже был одет по-домашнему, но это не помешало натянуть полковничий френч, висящий на стуле. Полковник полиции посмотрел на себя в зеркало и, немного спотыкаясь, побрел из гостиной. Через минуту он уже входил в супружескую спальню на втором этаже. Жена лежала в кровати в ночной сорочке, с распущенными волосами, читала в свете позолоченного канделябра. Он уставился на нее с неприязнью. Малопривлекательная, сильно постаревшая, тихая, себе на уме, обладающая специфическим чувством юмора. Она сильно изменилась после нервного срыва десятилетней давности, стала замкнутой, ничем не интересовалась. Единственное, что сохранила супруга к своему возрасту, – это роскошные волнистые волосы, которые не брала седина.
Она услышала шаги, оторвала голову от книги.
– Не может быть, – сказала она и вяло улыбнулась. – Дорогой, ты в носках и во френче. У нас сегодня ролевые игры? Ты пришел с постановлением о принудительном взыскании супружеского долга?
Мужчина молчал. Не любил он свою жену. Но не мог без нее – ни на том, ни на этом свете. Как ни крутился, а не мог. Околдовала, зараза, еще в молодости, привязала к себе нервущейся необъяснимой нитью. Оттого и с ним она сейчас, а не где-нибудь в могиле или в самой глухой районной психбольнице. Странная женщина, светские мероприятия не посещает, в люди не выходит, телевизор не смотрит и не знает, что творится в мире, и с ее мужем в частности. Лишь книжки старые читает и кулинарные рецепты коллекционирует…
Он вынул пистолет из бокового кармана френча, направил на жену и взвел курок. Та удивилась, густые брови поползли на лоб.
– Какая странная игра, дорогой. Ты сильно переутомился на своей рабо…
Он выстрелил ей в сердце. Женщина откинулась на подушку, застыла вся такая удивленная. Вот и хорошо, почти не испугалась… Он пристроился на кровать рядом с ней и, пока тоска не стала грызть, быстро сунул дуло в рот, надавил на спусковой крючок…
На другом конце Чемдальска женщина застыла со смартфоном в руке. Она не услышала от абонента чего-то неожиданного или бодрящего. Она прекрасным образом догадывалась. Оттого и прибыла сегодня вечером не в роскошный особняк в «Долине нищих», а в заброшенный дом на окраине поселка Лебяжье, где давно никто не живет, даже сторож. Идиотка! На что рассчитывала, зачем тянула до последнего дня? На божью милость надеялась? Что образуется, само рассосется? Да какого бы дьявола оно рассосалось? Вчера надо было исчезать. Или позавчера… Нет, она не идиотка! Лучше поздно, чем пуля в лоб! Она дернулась, выходя из разлагающего оцепенения. Глянула в пыльное зеркало. Осунувшаяся вобла в пальто, жизни – ни в одном глазу. Что осталось от всесильной светской львицы? Хрен им, она их всех переживет, всех обует, она исчезнет, растворится на просторах, а всплывет… Да какая разница, где она всплывет! В Тихом океане на подводной лодке! Все свое с собой, деньги, банковский пластик, настоящие и фальшивые документы… Она шагнула к входной двери. Но встала, испытывая нерешительность. Затем развернулась, пробежала через комнаты к черному ходу, потянулась к щеколде. Застыла. Тоже нехорошо, в каждом доме имеется задняя дверь. Извилины усердно трудились. Не факт, что дом пасут, но исключать такое нельзя. Как еще можно выбраться? Можно через подвал, там имеется крохотное окошко, выходящее в сад. Можно через чердак, там пожарная лестница по боковой стороне здания. Какой из двух вариантов ей по душе? Варианты равнозначные, но спускаться по лестнице – куда гигиеничнее, чем лезть через грязное окошко в грязном подвале…
Все прошло как по маслу. Второй этаж, мансарда, чердачное окно с видом на запущенную жимолость. Она тянулась из окна, зацепилась за стальную перекладину. Скатилась вниз в кромешной темноте, собралась с ходу раствориться за деревьями, но зацепилась за что-то сумочкой. Раздраженно дернула, но сумочка не отцеплялась. И вдруг она почувствовала, что сзади и спереди кто-то есть. Именно он держал ее сумочку и не отпускал. Дыхание перехватило от удушающего страха, она ведь и мысли не допускала, что придется умереть. Кто угодно, только не она!
– Погулять вышли, Нелли Павловна? – беззлобно осведомился мужской голос.
Она хотела что-то сказать, но дыхание сперло, руки обвисли плетьми.
– Нехорошо, Нелли Павловна, – сказал другой, и она почувствовала, что ее берут под локоть железной хваткой! Почему она полезла через этот проклятый чердак? Почему не воспользовалась подвальным окном? Чистенькой хотела остаться?!
Безысходность охватила не сразу – постепенно. Словно ведро наполнялось водой – сначала немного, потом до середины, потом через край…
– То есть вы отказываетесь, Нелли Павловна, делать то, что вам приказали? – вкрадчиво осведомился голос. – И уговорить вас нет никакой возможности?
