— Твою-то мать… — прошептал Коваленко. — Нет, я, конечно, знал, что это полный фуфлыжник.
— То ли еще будет, дружище, — усмехнулся Никита. — Он не зря тусуется в этой компании. На отца Лаврентия у наших героев большие планы. Когда он станет епископом и прижмет к ногтю мелкие епархии и приходы, сосать кровь и осуществлять контроль над паствой станет куда удобнее. Отец Лаврентий — это та еще спецслужба. Держу пари, что в средствах стесняться не будут. Не нами подмечено: когда религия обслуживает политику, рождается инквизиция. Еще один рычаг для контроля населения. А где-то наготове православные дружины, удары по вольнодумцам… Можешь выключать камеру, Ксюша. Потом смонтируем, как надо. Отец Лаврентий, вы слышите меня? — он брезгливо толкнул носком безжизненное туловище. — Мертвым притворяется, гад… Вас сегодня не убьют, отец Лаврентий, можете расслабиться. Но и не отпустят. Будете висеть, пока не придут ваши и не разрежут простыню. И нам плевать, когда это случится. Запись о событиях в урочище на днях появится в Интернете, и ваша личность займет в ней надлежащее место. С вашей карьерой и беззаботным существованием покончено, гражданин Истопченко. Держу пари, вас смоют в канализацию. И это правильно, поскольку факт вашего существования в этом мире глубоко ранит наши чувства и наносит тяжелые моральные страдания…
Самое интересное, что тропинку, по которой злоумышленники проникли в дом, так и не нашли! Трудно обнаружить то, что спрятано под носом. Были навалены груды мусора под фундаментом, какие-то поддоны, листы жести, но на них же не написано, что под ними люк. А тех, кто знал о проходе в подвал, на время охоты из пансионата удалили. Про подземелье, в принципе, вспомнили — туда спустилась группа вооруженных людей. Но заблудилась в лабиринтах троп и перегородок, увязла в мусоре и вернулась, доложив со всей ответственностью, что в подвале все спокойно. А Крейцер и Олейник в эту клоаку предпочли не спускаться. Растекался бледный рассвет. Опухшие гости сбредались в гостиную, кутались в пледы и полушубки. Обрюзгший Василий Иванович проводил раскопки в холодильнике, кляня безмозглых снабженцев и обещая всех уволить. Николай Аверьянович Глобарь начал утро со стаканчика доброго виски и дремал в кресле, обняв его обеими руками.
— Господи правый, я ужасно спала, — пожаловалась распухшая до неузнаваемости Кира Ильинична, забираясь с ногами в кресло и обматываясь пледом. — Сначала этот поп храпел, как ненормальный, стены тряслись, потом мне снились сцены ужаса.
— Вас изнасиловал снежный человек? — приоткрыл глаз Глобарь. — Так это же прекрасно… — и снова задремал.
— Поражаюсь вашему спокойствию, Николай Аверьянович и Василий Иванович, — проворчал всклокоченный сенатор Баркасов. — Неужели мы должны провести в этом аду еще один день?
— А вы расслабьтесь, — посоветовал Глобарь. — Вспомните, как прогуливали пары в институте.
— Я не учился в институте! — отрезал сенатор и густо покраснел. Раскопки были временно прекращены, и губернатор уставился на него с угрюмым недоумением. Согласно документам, хранящимся в отделе кадров областного Законодательного собрания, его председатель обладал дипломом Владивостокского филиала Ленинградского государственного инженерно-экономического университета. Ситуацию исправил хлопок входной двери. Вошел пышущий злобой генерал Олейник — при полной амуниции, с ножом и пистолетом на поясе, с коротким автоматом за спиной. Он угрюмо обозрел присутствующих, кого-то не досчитался, но предпочел не комментировать. Здесь не армия, каждый просыпается, когда ему угодно.
— Доброе утро, генерал? — приоткрыл один глаз Глобарь.
— Не дождетесь, — проворчал Григорий Алексеевич. — Утро хмурое и безрадостное. Две новости, Василий Иванович.
— Думаю, это связано с шабашем, что устроили под утро ваши люди, — немного побледнела Кира Ильинична. — Топали, как слоны, матерились, как грузчики…
— Начните с хорошей, — вздохнул губернатор, окончательно прекращая поиски в холодильнике.
— А кто сказал, что есть хорошая? — фыркнул Олейник. — Новость первая: на дровяном складе бани найдены четверо моих людей. Они, в принципе, живы, но с работы уволены по причине полной потери трудоспособности. Сначала мы потеряли двоих, принялись их искать, в итоге потеряли тех, которые искали…
— Это просто монстр какой-то, — передернул плечами сенатор. — Получается, он не спал, всю ночь ходил вокруг пансионата и отправлял на инвалидность ваших людей. Представляю, что начнется, если этот тип проберется в дом…
— Не проберется, — уверил генерал, удостаивая сенатора не самого ласкового взгляда в своем арсенале. — Новость вторая. Шесть человек, оставшихся в дозоре, получили приказ по-тихому прочесать ночной лес. В связи с головотяпством некоторых работников. — Григорий Алексеевич не стал заострять, — в положенное время с ними не связались. Позднее установили, что связь отсутствует. Дозоры пропали. Десять бойцов с рассветом углубились в лес. Пропавших нашли в шестистах метрах от опушки в западном направлении. Та же картина — охранники зверски избиты. Разговаривать может лишь один. Если верить его словам, они наткнулись на трех посторонних, вступили с ними в схватку, одного убили, а потом на них напал кто-то еще — разбросал и покалечил.
— Мама дорогая… — перепугалась Кира Ильинична и прижала дрожащие руки к груди.
— Имеем уравнение с тремя неизвестными? — крякнул побледневший сенатор.
— Полный бред, господа, — открыл оба глаза Глобарь. — Проникнуть в урочище посторонние не могли. Их лупил один Россохин, который, похоже, уже окончательно озверел. У вашего бойца, Григорий Алексеевич, просто крыша съехала. С такого действительно несложно двинуться.
— Дай-то бог… — как-то странно посмотрел на него Олейник. — Дай-то бог…
— Не понял, — насторожился Глобарь.
— А сами вы что по этому поводу думаете, Григорий Алексеевич? — раздвинул онемевшие губы губернатор. — Возможно ли такое, что полку Россохина прибыло?
— Не думаю, Василий Иванович, — неуверенно помотал головой генерал. — Дорожка здесь одна, проверено. Летательные аппараты десант не сбрасывал. Как показывает практика, Россохин способен справиться и с шестью. Вот только… впечатления свихнувшегося этот парень не производит.
— Сколько людей у вас осталось, Григорий Алексеевич? — поинтересовался губернатор.
— В строю — тридцать три, — ответил генерал.
— Да, блин, это целая армия! — взвизгнул Баркасов. — Чем вы занимаетесь, генерал? Будьте добры обеспечить нашу безопасность, если уж не хотите нас отсюда выпускать!
— Вы не в безопасности, Владимир Митрофанович? — ощерился Олейник. — Перестаньте ныть и визжать, без вас тошно! Сидите тут в тепле и покое, никто вас не трогает… — он снова пересчитал собравшихся. — Где эти?
— А вы догадайтесь, — хохотнул Глобарь. — Отец Лаврентий провел бессонную ночь в думах о Боге, а под утро закемарил. А этот гребаный сити-менеджер. Откуда я знаю, где ваш гребаный сити-менеджер? Любит поспать, сходите, постучите.
