Взяв авторучку, Майя поинтересовалась, а в связи с чем ее так подробно расспрашивают о вчерашней встрече с опером Петрухиным. Совершенно спокойно, словно речь шла о том, который час или какая в данный момент погода, участковый проинформировал ее, что нынешней ночью невдалеке от ее дома некто неизвестный напал на Петрухина и нанес ему тяжелое ранение ножом в грудную клетку. Поэтому в настоящее время тот лежит в реанимации клиники на улице Гусевской.
Изобразив сокрушенное «Ах!», Майя со скорбью на лице подписала протокол. Когда лейтенант ушел, она немедленно набрала номер Вадима. Тот долго не подходил к телефону, но потом в трубке все же она услышала его недовольный голос:
– Привет… – что-то пережевывая, пробурчал он. – Чё звонишь-то? Что-то срочное?
– Да, представь себе – срочное. Помнишь, ночью мне Васька позвонил? Он еще похвастал, будто завалил опера. Так он, оказывается, не соврал. Бориса отвезли в реанимацию на Гусевскую. До тебя дошло, каких дров по своей «гениальности» вы наломали с Бароном? Я тащусь! Теперь, наверное, ищут Ваську. Меня уже, как видишь, трясут… Ты этого, что ль, добивался?
– Постой, постой, постой! Этот мент, что, остался жив?! Мать его… Живучий, зараза! А я уж было думал свечку ему за упокой поставить. Ну, жив и жив… Главное, следствие, считай, накрылось медным тазом.
– Ты так считаешь? Кстати, а почему тебя так беспокоит это следствие? Хухминского прикончил не ты – сам мне об этом говорил, к смерти женщины отношения не имеешь… С чего такая нервозность?
– Я обеспечиваю интересы Барона. Мент о том, что он вообще существует, не должен даже догадываться. Поняла? А этот опер слишком уж резво начал рыть совсем не туда, куда надо бы. Вот другие, кого назначат вместо него, мне думается, окажутся не такими прыткими. Кстати, а ты не хотела бы его навестить?
– И какой предлагаешь для этого повод? И вообще, какой в этом посещении смысл?
– Повод? Ты в него влюбилась и пришла проведать, едва узнав, что он в больничке. Вот… А смысл? Надо убедиться – он и в самом деле схлопотал «пером» в ребра или только притворяется.
– А какого бы хрена ему надо было притворяться? – едко рассмеялась Майя. – Прямо как в том шансоне: лежу с оторванной ногой и притворяюсь, будто больно.
– Не знаю! – язвительно хмыкнул Ежонов. – Еще тебе надо выяснить, опознал ли он этого шизика Васю, когда тот его пырял, и не трепанул ли ему чего-нибудь этот дебильный «отелло». Ну, как это бывает? Ножом пырнул, да еще и своей удалью похвастать хочется. Ну и ляпнул что-нибудь неподходящее. Он же за тобой следил, этот Вася? Мало ли чего ему удалось пронюхать? Сама знаешь – иногда одно слово стоит целой жизни.
– Ну а если он Ваську опознал, если тот ляпнул что-то для тебя нежелательное, что тогда?
– Тогда? На Гусевской у Барона есть свой человек, который примет меры, чтобы опер больше уже никого и никогда не опознавал. Да и Васю придется срочно «зачистить».
– У вас что, совсем крышу сорвало? – рассвирепела Майя. – Только попробуйте – сама пойду в ментовку с повинной. Мне еще не хватало оказаться в роли соучастницы.
– А ты-то будешь при чем? – зевнул Вадим.
– Что-то наподобие ты мне вчера уже говорил. Да я как будто ни при чем. Но участковый сегодня пришел не к тебе, а ко мне. И не ты, а я подписывала протокол допроса. И еще. А ты уверен, что я там не столкнусь с его женой? Мне еще не хватало стычки с какой-нибудь ревнивой бабой!
– Свой человек сообщит, когда она уедет с Гусевской, – уже с нотками раздражения в голосе пробурчал Вадим. – Так что не паникуй. Все будет тип-топ. Ну что, Май, все хо-кей? Мы договорились?
– Ладно, съезжу… Но не сейчас же?! Мне, как тебе должно быть известно, надо появиться на работе. Кстати, я уже опоздала. Созвонимся!..
Глава 7
Борис в роли больного оказывался нечасто. Можно даже сказать, случалось это крайне редко. В основном он встречался с медиками по поводу каких-либо травм или легких ранений, полученных им при задержании слишком уж буйных «клиентов». Что касается простуд или желудочных расстройств, то по этой части как перспективный пациент он был совершенно безнадежен. Безнадежен в том смысле, что дождаться, когда заболеет каким-нибудь макробронхитом или энтеритом, было делом бесперспективным. И залогом тому была его отменная спортивная форма, которую Петрухин поддерживал постоянно и всемерно. А еще периодическое моржевание.
…Когда-то, в середине девяностых, во время учебы в институте МВД, который раньше назывался «школой милиции», вместе с другими курсантами он был направлен патрулировать один из участков волжского берега, где намечалось массовое купание горожан в крещенскую ночь. Учитывая, что предполагалось большое скопление народа, чреватое всевозможными нарушениями порядка, к «иордани» – большой квадратной проруби, кем-то трудолюбиво прорубленной у городского пляжа, городские власти направили несколько патрулей, сформированных в основном из курсантов.
Петрухин впервые в жизни присутствовал на крещенском купании. До этого моржей он видел только по телевизору и даже представить себе не мог, как это – взять и залезть в ледяную воду. Брр-р-р!.. Ближе к полуночи рядом с «иорданью» собралась огромная толпа. На берегу выстроились десятки, если не сотни самых разных авто. Напротив проруби на берегу стоял вагончик с яркой надписью: «Клуб моржей «Нептун». Возле него было особенно людно.
Когда настала полночь, толпа задвигалась, и к «иордани» с банками, ведрами, бидонами поспешили жаждущие запастись «святой водой». Старший их группы, пышноусый капитан Ломов, тут же отдал команду:
– Цепочкой стать по кругу, всех сразу не пропускать, чтобы не было давки и кто-нибудь не улетел в прорубь!
Курсанты быстро оцепили прорубь, и откуда-то из-за спин появился совсем еще молоденький батюшка, с круглым мальчишеским лицом и жиденькой, еле приметной бороденкой. С наисерьезнейшим видом юный попик выполнил чин освящения воды, после чего у «иордани» началось заполнение всевозможных емкостей.
Ближе к часу ночи от вагончика, по настеленным на снегу коврикам и половичкам, к проруби цепочкой потянулись моржи. Они подходили к «иордани», неспешно спускались в воду, от которой в свете прожекторов поднимался пар – мороз той ночью и впрямь ударил настоящий, крещенский, окунались с головой и спешили обратно к вагончику. К удивлению Бориса, среди моржей были не только зрелые, крепкие люди, но и совсем старенькие дедушки-бабушки, школьная ребятня и молодежь его возраста.
Каждое погружение в воду зрители встречали ликующими воплями, как если бы они сами были причастны к этому действу. Сосед Бориса по оцеплению, указав на девушек, в одних бикини направляющихся к проруби, восхищенно причмокнул и заметил вполголоса:
– Смотри, какие классные русалочки!
– А разве не моржихи? – усомнился Борис.
– Нет, моржами у них только мужиков зовут, а дам – русалками, – с видом знатока пояснил тот.
